– Может море вместиться в ямку? – тихо спросила я.
Пациентка молчала. В ней происходила внутренняя работа. Наконец она подняла глаза и улыбнулась.
– Да, так оно и есть, – сказала она, – конечно же, мой рассудок – это всего лишь маленькая ямка. Есть вещи, которые в нее не помещаются. Наверное, мне нужно просто перестать задавать вопросы о том, чего я не понимаю.
– И перестать делать выводы, – добавила я.
Пациентка засмеялась:
– Пожалуй, вы правы.
Она снова посерьезнела.
– Но во что же мне тогда верить?
– А что говорит ваше сердце?
– Оно все еще мечтает о милосердном боге моего детства…
– Прекрасная мечта, – ответила я не задумываясь, – сохраните ее. Вспоминайте о ней перед каждым отпуском, перед каждой предстоящей в жизни переменой и при всех обстоятельствах, которые внушают вам страх. Вы говорите, это мечта вашего детства? Но ведь и Августину весть была сказана устами ребенка. Детское – но не ребяческое! – часто считается символом всего истинного, неподдельного, еще не искривленного нашим мизерным разумом размером с ямку в песке… Пациентке удалось возродить в себе детскую мечту о милосердном боге, и с ее помощью она постепенно преодолела свои страхи.
Таковы «поучительные возможности» этого текста. Теперь давайте выясним, в чем заключается его скрытое обещание. Приблизительно его можно сформулировать так: «В мире есть вещи и события, смысл которых не открывается тебе, так как ты все равно не смог бы его понять. Но рано или поздно тебе откроется, почему ты не можешь его понять, – тебе будет даровано знание о границе твоего понимания».
Пусть тот, кто недовольно поморщится, прочитав эти строчки, подумает вот о чем: свои границы понимания имеют и люди, и животные, но только человек знает эту границу – и тем лучше, чем больше он знает! Величайшие ученые всех времен всегда видели границы достигнутых познаний отчетливее, чем все остальные. Следовательно, знание границы понимания – это чисто человеческая особенность. Вместе с тем знание о границе уже содержит в себе пронизанную предчувствием догадку о том, что лежит по ту сторону этой границы. И если содержанием посюстороннего является доступный человеческому пониманию и, к сожалению, чрезвычайно хаотично устроенный мир, то наличие границы предвещает потустороннее со сверхчеловеческими порядками и сверхчеловеческими истинами, которое не поддается нашему пониманию, но которое можно доверчиво «вообразить» себе как «бесконечно другое».
Каждый раз, когда мы в отчаянии наталкиваемся на свою границу, в нас каким-то необъяснимым образом прорастает предчувствие того, что лежит «по ту сторону границы», – это и есть обещание, заключенное в легенде.