Прежде чем перейти к разбору критики, которой г. Falret подверг понятие помешательства у наследственных больных, или, как мы их определяем, наследственных девиантов, необходимо остановиться на недостатках доктрины Morel, которые во многом предопределили аргументацию г-на Falret. Мы многим обязаны Morel и его исследованиям наследственных больных, но надо откровенно признать и то, что этот выдающийся ученый иногда входил в противоречие с наблюдаемыми в клинике фактами. Так, он создал понятие эмоционального бреда и придал ему значение отдельного заболевания — с чертами, свойственными наследственному помешательству. Его описания этих больных в высшей степени характерны, они все, без какого-либо насилия со стороны классификатора, вписываются в рамки помешательства наследственных девиантов. Можно ли, с другой стороны, признавать в качестве независимой формы его ипохондрическое помешательство, которое он ставит рядом с эпилептическим и истерическим, рассматривая ипохондрию как невроз — такой же, как эпилепсия и истерия? На самом деле, ипохондрики Morel являются, в большинстве своем, не кем иным как наследственными девиантами или больными хроническим бредом. Ипохондрический бред — одна из форм бреда таких больных, она дополняет собой другие его разновидности: меланхолическую, мистическую, эротическую, экспансивную и т. д., обнаруживая, при клиническом различии, одни и те же общие черты возникновения бредовых расстройств и их течения.
Вот наглядный пример этого рода.
Несколько дней назад я имел случай осмотреть молодую даму, направленную мне г-ном Мержеевским, известным эрудитом, профессором Петербургского университета. Больная, по натуре своей весьма эмоциональная особа, рассказала мне, что некоторое время назад, после внезапной смерти друга, в состоянии которого ничто не предвещало печального исхода, она вообразила, что и она тоже может скончаться столь же скоропостижным и неожиданным образом. Она считает, что заражена широким лентецом, и уже прошла курс назначаемого в таких случаях лечения. Она роется в медицинской литературе и строит собственные, более или менее экстравагантные, теории на этот счет. Более всего она озабочена биением сонной артерии и без конца проверяет правильность ее ритма.
Эта артерия, расположенная на боковой поверхности шеи, будто бы полна Жизненных сил и является гарантом ее существования. Одновременно с ипохондрическими переживаниями у нее расстроился сои, она подавлена, временами охвачена сильным страхом и тревогой, жалуется на сердцебиения. Таковы самые заметные проявления ее болезни — те, о которых сообщают ее родственники, расположенные видеть только их и отвечающие заведомо отрицательно на все другие вопросы доктора. Но если настаивать, удается воссоздать более полную и не лишенную интереса историю этого заболевания. (Вопросы о членах семьи вызвали со стороны родственников еще большую настороженность: мы вынуждены были задавать их вскользь, но успели все же выяснить, что отец больной был много старше матери и страдал заметным головным тиком.)