Выдав сию умную мысль, старушня вручила мне линялое, но крепкое (пятерка заплаток — ерунда, они только шарму придают, как заверила меня дарительница) платье и косынку.
На мое несмелое: «А как же мое…», Фло лишь уничижительно фыркнула и заявила, что простирала, заштопала и продала все старьёвщику. «Тряпки дорогие, но бестолковые, а деньги на твой прокорм были нужны», — прошамкала она через плечо, уходя из каморки.
Тима и Тома не было. То ли они уже удрали по своим «делам», то ли еще не вернулись с «водомерочьих бегов».
Как я вставала с топчана — отдельная история. Сага. Я чувствовала себя воином прошедших эпох, облаченным в полный боевой доспех, с забралом, нагрудником, набедренником и латными перчатками. Причем этот доспех проржавел насквозь и еле проворачивался на шарнирных креплениях, так и норовя заклинить намертво.
Вот так вот, через силу я одевалась. Когда же облачение завершилось, то поняла, что надеть платье — еще не значит быть в нем. Обновка оказалась столь широка и с таким откровенным вырезом, что норовила миновать мое щуплое тело и улечься грудой на полу.
Выход нашла: подпоясалась так, что тесемки обвивали мое тело, начиная от линии под грудью и заканчивая собственно талией. Косынку же использовала и вовсе не по назначению: накинув на плечи, чтобы прикрыть ту область, которую некоторые оптимистично настроенные в мой адрес мужчины именовали «декольте». Не то, чтобы груди у меня совсем не было, но … Маменька всегда вздыхала и просила модисток «поколдовать» над фасоном, чтобы оная часть дамского образа была более впечатляющей.
В нынешней же ситуации, когда вырез превосходил самые смелые ожидания, грозя перейти в категорию кошмаров, косынка оказалась как нельзя кстати.
Я тихонько вошла на кухню ровно в тот момент, когда Фло суетилась у плиты, повернувшись ко мне спиной, а за небольшим, но добротно сколоченным столом восседала шикарная блондинка в розовой комбинации.
Красавица манерно сморщила носик, поднеся к лицу чашку с напитком, от которого исходил пар и, сложив губы трубочкой, протянула:
— Ну ба, опять чай? А нет чего покрепче?
— Могу дать орех, — не оборачиваясь, отбрила блондинку Фло.
Я усмехнулась, и на этот звук обернулись и старуха, и красотка. И если карга ничего не сказала, то блондинка уничижительно хмыкнула, окинув меня взглядом из разряда: надоели эти нищенки на паперти.
Сказать, что к такому презрению я не привыкла, значит, ничего не сказать. Да, я далеко не идеал, но я была любимой дочкой и, как мне до недавнего времени казалось, обожаемой женой.