— Да, господин скворец, благодарите мамзель Лилию. Лилия сняла клетку и отворила дверцу.
Скворец сел к ней на плечо.
— Теперь, — сказал Лилии рак, — поди на погреб и возьми ведро с раками, а потом надень свое шелковое платье.
Лилия сходила за раками, переоделась и вернулась в мастерскую.
Скворец все время не покидал ее.
Он сидел у нее на плече и громко пел, хотя была ночь, а скворцы ночью не поют. Он пел:
В тесной клетке, в злой неволе,
О великий Бог.
Бог, создавший лес и поле,
По полям, лесам и воле,
Я скорбел в жестокой доле
И душою изнемог.
* * *
Ты сказал цветам и птицам:
«Славьте вашего Творца»,
Ты велел блестеть зарницам…
Но по клеткам, по темницам
Только слезы без конца…
* * *
Слава всем друзьям свободы,
Заповеданной Тобой!
О, продли их, Боже, годы,
Отврати от них невзгоды
И в страданьи успокой!
Как видите, скворец тоже мог сочинять стихи.
Хорошие это или плохие стихи, — это другой вопрос, но скворец пел так хорошо, что даже раки, что были в ведре, после каждого куплета аплодировали ему, сколько было силы, своими клешнями.
Значит, он хорошо пел.
Взяв рака-колдуна на руки, Лилия вышла с ним на улицу. Скворец по-прежнему сидел у нее на плече и пел на всю улицу свою песню.
Так Лилия дошла до того дома, где в темной клетке сидел перепел.
Перепел сейчас же закричал:
— Спать пора, спать пора! Чего вы там галдите?
А скворец пел ему в ответ:
Слава всем друзьям свободы,
Заповеданной Тобой!
О, продли их, Боже, годы,
Отврати от них невзгоды
И в страданьи успокой!
— Чего ты там орешь? Что ты орешь? — закричал ему перепел из клетки. — Спать пора! Спать пора!
А скворец запел свою песню опят сначала:
В тесной клетке, в злой неволе,
О великий Бог,
Бог, создавший лес и поле,
Я скорбел в несносной доле
И душою изнемог…
Этот куплет, как нельзя более, подходил к перепелу в его настоящем положении…
Бедный перепел!..
Громко, на весь квартал, он кричал хриплым голосом:
— Спать пора! Спать пора!
Ты сказал цветам и птицам:
«Славьте вашего Творца»,
Ты велел блестеть зарницам.
Но по клеткам, по темницам
Только слезы без конца.
— Спать пора! Спать пора!
Даже ночной сторож вышел за ворота и с удивлением глядел на Лилию, слушая, как поет скворец.
— Пусти-ка меня, — сказал рак Лилии, — я его усыплю.
И он, точно, живо усыпил сторожа.
Как он сделал это, его секрет, только сторож сейчас же заснул.
— Теперь мы и этого затворника снимем, — сказал рак. — Нам никто не помешает.
Лилия подставила к стене дома, где висела клетка с перепелом, лестницу, забытую фонарщиками, забралась по ней наверх и сняла клетку.
— Спать пора! Спать пора! — все время кричал перепел.