Сон Лилии (Любич-Кошуров) - страница 86
— Отдайте мне меч Жофруа! — крикнул Володька.
Он поворачивал голову из стороны в сторону, останавливая глаза то на матери, то на тетке.
И вдруг он лег на постель боком, подогнул колена, сгорбился, съежился и заплакал.
Его мать стояла посреди комнаты, опустив руки вдоль тела и опустив голову.
Потом она тихо подошла к Володьке, села на сундук и, нагнувшись к нему, зашептала:
— Ну, хорошо, ну, хорошо… Это верно, что старик тебе приснился, потому что ведь он далеко отсюда, во Франции, но я все равно достану тебе меч Жофруа и панцирь, и шлем, и ты будешь у меня рыцарем…
Она помолчала немного.
— Ну, давай одеваться.
Володька стал одеваться.
На глазах его еще блестели слезы, но он уже смеялся и не спускал глаз с матери и говорил:
— Знаю, знаю, это все тетя… она все попрятала…
— Одевайся, одевайся, — говорила тетка.
Мать помогала одеваться Володьке, и глаза у нее были задумчивые и чуть-чуть точно подернутые влагой, Она никогда не любила так своего Володьку, как в эту минуту.
Почти каждый день потом, по нескольку раз в день, Володька подходил к матери и спрашивал потихоньку:
— Когда же ты отдашь меч Жофруа?
— Подожди, подожди, — отвечала мать, — вот дай кончить работу.
И она шила с лихорадочною поспешностью и иногда, когда она шила, она взглядывала на Володьку и говорила:
— Вот кончу, подожди…
И глаза у нее блестели и на щеках вспыхивал румянец.
Раз, проснувшись утром, Володька увидел на столе почти такой же узел, какой принес ему в ту памятную ночь старик с седой бородой.
Володька до сих пор верил, что старик ему не приснился, а действительно приходил в ту ночь.
И так же из узла торчал меч с золотой рукояткой и в ножнах в золотой оправе.
Точь-в-точь как меч на картинке — меч старого Жофруа.
Правда, этот меч был жестяной, как и все вещи, оказавшиеся в узле. Мать купила их в игрушечном магазине, в рассрочку; она шила платье хозяйке магазина, и хозяйка согласилась уступить ей все рыцарское вооружение на очень льготных условиях.
Но ведь этого же ничего не знал Володька, и когда на него надели панцирь и шлем и опоясали мечом, мать сказала ему:
— Вот теперь ты мой настоящий маленький рыцарь…
И, отойдя в сторону, взглянула на него издали. Володька обнажил меч и, подняв его совсем так, как Винцент Фламелло, произнес картавя немного.
— Теперь меч Жофруа у меня: и я буду заступаться за бедных людей.
Каждый день он одевался в свои рыцарские доспехи и пристегивал меч к кольцам панциря.
Но, помимо этого панциря и этого меча, его жизнь оставалась такою же, как была раньше. В ней не было ничего, что было в жизни Винцента Фламелло.