— Это… почему? — помрачнел Лукоянов.
— Это потому, что некому будет…
Лукоянов посмотрел растерянно:
— Допёр? А я тебя салагой считал. Ладно. Жизнь для того и дана, чтобы непрестанно наматывать на ус. Только — нишкни.
— Нишкну. А… совесть?
— Каждому из нас… Или почти каждому придется жить со всем этим до самой смерти… — вздохнул Лукоянов.
— Верно. Только одним — долго-долго, а другим…
Лукоянов встрепенулся:
— Ты… это о чем?
Молча махнул рукой.
Разошлись…
Вечером все рассказал Кудлякову. Тот выслушал с мрачным лицом, молча. Ильюхин удивился:
— Ну? Мнение твое? Я жду?
Взглянул пустыми глазами:
— Ильюхин, я готов умереть за них — и умру. А ты?
— Не… знаю… — растерялся. — Думаешь, всех, кто участвовал? Да?
— А ты как думаешь? Ты ведь уже начал соображать. Вот и притри к носу.
— А Лукоянова? — спросил ошеломленно.
— Ну, Федор уверен, что ему ничего не грозит.
— А… рыжая? Она как?
— Она — представитель Центра. Она и скомандует, если что…
Ильюхин почесал голову.
— Она, понимаешь, очень меня… домогается. А если я… как бы отдамся ей? Неужто и тогда меня… А?
— Наивный ты парень. И тогда. Потому что утехи — это департамент прикроватный, а все остальное — служебный. Ладно. Разошлись. И будь начеку. Если встретишь Баскакова и Острожского — предупреди. Их роль сыграна, и Юровскому они больше не нужны.
— Так они… — напрягся Ильюхин.
— Мы согласились «помочь» Дзержинскому, потому что поверили: он их хочет обменять на послабления по Брестскому миру. Это давало нам шанс, понимаешь?
— Спасти…
— Спасти. Увы… — Кудляков перекрестился.
Кудляков ошибся. Юровский вызвал Баскакова и Острожского на встречу. Она состоялась на явочной квартире Юровского, эта квартира принадлежала врачу-гинекологу и располагалась неподалеку от Первой женской гимназии на Вознесенском проспекте, в двухэтажном собственном доме доктора. Работа с агентами была сладкой утехой Якова Михайловича, он просто обожал за чашкой-другой крепкого чая выслушать все, что готов был сообщить «засланец», а потом — и это было главным, решительно главным! — долго и нудно, до запятых и точек с запятыми втолковывать «связи», что и как и где сказать, что сделать или не сделать.
С офицерами привычке своей не изменил. Усадил за стол, доктор принес на подносе стаканы в серебряных подстаканниках и, произнеся жеманно: «Кушайте на здоровье!», — не спеша удалился.
Прихлебнув со свистом, отчего оба гостя поморщились, Яков Михайлович приступил к изложению. Сначала он объяснил гостям (хотя какие уж это гости — люди завербованные в гости к своему оперативнику не ходят, «связь» положено всячески зашифровывать), что происхождения, увы, самого низкого и опять же, увы, мало того, что принадлежит к нации весьма распространенной в мире и в России, так еще и дед умудрился стать каторжником. Но это так, чтобы господа себе понимали о том, что прошлое собеседника никак не располагает к разным штучкам вроде сговора, изменения позиции, тем более за наличные и так далее и тому подобное.