По дороге домой и на следующий день я повторял все, что видел на сцене. Монологи Гершеле Добровнера, величественную речь Хацкеля Драхме с окровавленным молитвенным одеялом в руках. Особенно хорошо у меня получался наглый смех Мазика, черта. Мой брат Лейбци удивлялся, какая у меня хорошая память. Другому брату он сказал, что видел этот спектакль несколько раз, но не запомнил ни слова. На следующий день я снова пошел в театр Гимпеля, посмотрел другой спектакль, и он произвел на меня такое же сильное впечатление.
И вот я стал ходить в театр уже один, втайне от всех. Если я работал днем, то шел в театр вечером, а если работал ночью, то шел в театр днем. Я всегда покупал билеты на галерку, на самые дешевые места, и мне там было лучше всего. Там я встретил молодых людей своего возраста, с теми же мыслями и с той же заветной мечтой. Мы подолгу разговаривали, и с некоторыми из них я по-настоящему сдружился. Среди моих новых друзей был долговязый Вольф, Изя Вандель и Шлюссельберг. Мы поверяли друг другу свои тайны, и все хотели идти одним и тем же путем. Некоторые из моих новых приятелей были лично знакомы с артистами театра. Один только Шлюссельберг не мечтал стать актером, однако после того, как однажды я изобразил ему скрипучий смех черта и проревел монолог Драхме, он сказал, что я рожден для театра.
Отныне нас со Шлюссельбергом связывала настоящая дружба. Он с большим пониманием отнесся к моему решению проникнуть в этот мир и своей глубочайшей убежденностью в том, что мое место именно там, укреплял и поддерживал меня в моих намерениях. Мы всегда вместе ходили в театр и вообще проводили вместе каждую свободную минуту. У его отца была большая пекарня, и, чтобы мы могли чаще видеться, он выхлопотал для меня место.
Однажды на вечернем спектакле случилось нечто непредвиденное. Давали «Сиротку Хасю». Хася — молодая, здоровая деревенская девушка, очень красивая и очень прямая: она всегда говорит, что думает. Ее бедный отец отдает ее в город богатым родственникам, где она работает горничной. Хася влюбляется в сына хозяина, бестолкового бездельника. Хозяева собираются в театр, и тут Хася видит, что сын, в которого она влюблена, стащил и спрятал золотую брошь! Тетка как раз собиралась ее приколоть. Весь дом переворачивают вверх дном, но так ничего и не находят. Подозрение падает на Хасю. Злая тетка спрашивает ее, знает ли она, где брошь. Та отвечает: «Нет!» — «Поклянись своей покойной матерью, что не знаешь». Хася не хочет клясться покойной матерью, и тетка теперь совершенно уверена, что брошь украла именно Хася. Она хватает ее за длинные светлые косы, привязывает к кровати и кричит: «Где брошь?» Хася в ответ: «Не знаю!» Тогда тетка отвешивает ей две звонкие пощечины и повторяет свой вопрос, но получает тот же самый ответ. Тетка бьет бедную сиротку снова и снова. Хася стоит на коленях, привязанная косами к кровати, но исполненная гордости и достоинства. Молча сносит она теткины удары. Зрители взволнованны. Все мы ненавидим тетку и сочувствуем Хасе. Тетка орет еще громче: «Где моя брошь? Где моя брошь?» — и продолжает хлестать бедную сиротку по щекам. И тут рядом со мной, на галерке, один из зрителей вытаскивает из кармана пистолет и кричит даже громче, чем актеры на сцене: «Ах ты гадина! Отвяжи ее сейчас же, или я пристрелю тебя, как собаку!»