Однажды я увидел во дворе перед пекарней маленькую дикарку Рикеле. Она вопросительно смотрела на меня своими большими черными глазами. Тогда я сказал ей: «Рикеле, тебе нельзя в пекарню!» Тут же она оказалась внутри и теперь смотрела на меня с вызовом. «Вон горячие булочки, — сказал тогда я, — жри сколько хочешь!» Девочка злобно сверкнула на меня глазами и сказала, стиснув зубы: «Нет!» Тогда я дал ей стакан и ласково предложил: «Вот, Рикеле, разбей его, давай же разбивай!» Девочка взяла стакан и осторожно поставила его на место. Теперь мы смотрели друг на друга заговорщицки, словно два старых конокрада. «Ну что ж, — сказал я, — теперь ты останешься со мной в пекарне». И она тут же исчезла, словно ее и не было. Я рассказал об этом своему другу, и он тоже испробовал этот трюк со своей необузданной сестричкой. Отныне она делала все, что он хотел: нужно было только попросить сделать прямо противоположное. Она все понимала, и эта новая игра «в наоборот» ей очень нравилась.
С мачехой этот трюк не прошел бы. Но и здесь должен был быть какой-то выход! Обычно бывало так: если отец жил в мире с этой неряхой, то на моего друга обрушивались ругательства и побои. Но как только какая-нибудь мелочь нарушала мирную жизнь между мужем и женой и они ругались друг с другом, про него забывали. Значит, надо было придумать что-то, что поссорило бы их. «Нужно найти волос в этом мирном супе», — сказал я однажды своему другу. «Да, в супе, — неожиданно рассмеялся мой друг. — Отец так любит суп», — добавил он задумчиво. На следующий день, в пятницу, актер Хейман из Америки должен был играть в «Буйнопомешанном», а так как пойти в театр мы могли лишь в том случае, если драгоценные родители Шлюссельберга поссорятся, оставалось лишь рано утром, дождавшись, когда мачеха прошаркает из кухни в комнату, насыпать в суп полную пригоршню соли. Поглядим, что из этого выйдет!
На следующее утро мой друг шепнул мне только: «Дело сделано!» Настало время обеда, я стоял у окна пекарни, ожидая представления, словно в театре! Только на этот раз главная интрига была в том, как поведет себя господин Шлюссельберг! «Как же он сыграет?» — думал я. И вот представление началось! Шлюссельберг попробовал первую ложку супа и тут же скривил рот. Пока еще он отказывался верить, что суп может быть таким соленым. Мой друг оказался щедрым до расточительности. На второй ложке Шлюссельберг вскочил, закашлялся, взял свою полную до краев тарелку супа и выплеснул ее во двор! После этого начался уже известный нам концерт. Про друга моего забыли, и вечером мы с ним пошли на «Буйнопомешанного». Это был грустный спектакль, но мы вспоминали о супе и смеялись в самых неподходящих местах, так что зрители с галерки уже хотели нас поколотить. Мы ушли из театра, так и не узнав, действительно ли гастролер Хейман — великий актер.