, то есть Джоконде. Отметим, что похожее толкование предложил русский писатель Мережковский, автор захватывающего романа о Леонардо (1901), который до сих пор переиздается и пользуется популярностью. Но Фрейд указывает: «Мережковский… сочинил, однако, детство Леонардо, отклоняющееся в существенных чертах от нашего, созданного из фантазии о коршуне». И заключает: «…если бы сам Леонардо имел такую улыбку, то едва ли предание упустило бы познакомить нас с этим совпадением». Обстоятельное психологическое и психоаналитическое исследование Фрейда остается источником вдохновения для современных ученых, посвятивших себя изучению жизни и творчества Леонардо: достаточно вспомнить публикации Роберта Пейна (1978), Брэдли Коллинза (1997), Лучано Боттони (2002) и Джузеппе Форнари (2005). Леонардо повествует о пресловутом воспоминании детства в известной заметке, датируемой приблизительно 1505 годом, когда умер его отец, и оставленной на листке из «Атлантического кодекса» рядом с записями относительно полета птиц: «Я так подробно писал о коршуне потому, что он – моя судьба, ибо мне, в первом воспоминании моего детства, кажется, будто явился ко мне, находившемуся в колыбели, коршун, и открыл мне рот своим хвостом, и много раз хвостом этим бил внутри уст»
[4]. Согласно Фрейду, это гомосексуальная фантазия, а хвост коршуна символизирует мужской член.
Дальше у Фрейда смелые интерпретации сменяются тонким и убедительным анализом поздних работ Леонардо, и, конечно же, он отмечает постоянное присутствие невыразимой улыбки: у святой Анны, Иоанна Крестителя, Леды, Вакха – «Аполлона, который с загадочной улыбкой, положивши одно на другое слишком полные бедра, смотрит на нас обворожительно-чувственным взглядом». И действительно, «в фигурах снова смесь мужского и женского, но уже не в смысле фантазии о коршуне, это прекрасные юноши, женственно нежные, с женственными формами; они не опускают взоров, а смотрят со скрытым торжеством, как будто бы знают о большом счастье, о котором надо молчать».
Если бы Фрейд знал об ангеле с лицом Леонардо – это обстоятельство выяснилось только в наши дни (см. тут), – том самом, о котором прекрасно написал Франческо Сарачино, он, несомненно, уделил бы ему большое внимание.
«Глаза Джоконды» – почему такое название?
Великая сила этого шедевра заключена во взгляде изображенной. Будь взгляд Джоконды таким, какой встречается на многих портретах, картина, возможно, не была бы настолько притягательной. Но, кроме того, этот взгляд способен рассказать многое о вселенной Леонардо. Как любое великое произведение искусства, «Джоконда» позволяет проникнуть в мир ее автора. Мы не сможем понять и оценить художественный шедевр, не узнав о жизни и личном опыте того, кто его создал, не изучив эпоху, в которую рождались творения, оказавшиеся бессмертными. Возьмем для примера Сикстинскую капеллу и собор Святого Петра, которым ранее мы посвятили две иллюстрированные книги. Восхищаясь росписями потолка Сикстинской капеллы и «Страшным судом» на ее алтарной стене, мы не можем не думать о пламенной натуре Микеланджело, о его неистовой манере письма, о его непростых отношениях с римскими папами. Точно так же, входя в собор Святого Петра, мы испытываем намного большее волнение, если вспоминаем о его тысячелетней истории – от безыскусной гробницы апостола Петра до нынешнего буйства мрамора, мозаик, живописи и скульптуры.