Холера в России. Воспоминания очевидца (Генрици) - страница 20

.

Другой подобный случай был с весьма богатым купцом, Ж-м. Опасаясь заразиться, он не оставлял своей комнаты, где с жадностью собирал все сведения о холере и ограничивался постною пищею, от которой отощал и ею расстроил желудок. По его убеждению, это была холера, от которой он принимал различные хваленые средства, еще более усиливая диету, – и как человек пожилой, быстро теряя силы, скоро умер.

Еще один образец гибельного влияния страха я видел на одном унтер-офицере Казанского гарнизона, уже выздоравливающем от холеры, но не получившем от меня позволения вставать с койки. На следующее утро я с ним обменялся двумя-тремя словами, а при одной из вечерних визитаций, не затрагивая его, прошел далее к тяжкому больному. На другой день я узнал о смерти этого унтер-офицера. Причем фельдшер передал мне, что после моей визитации больной не принял от него мятного чаю, объяснив, что ни к чему пить чай, так как он знает, что умрет, потому и доктор его, как безнадежного, пропустил и в последний раз хмуро как-то на него посмотрел, что означает: «все пропало!». Никакие убеждения не могли его успокоить. Меня же дома не было, так как я в это время ночевал у Т-на; я тогда вспомнил следующее. Когда в последнюю визитацию я остановился у этого унтер-офицера, лежавшего в шаге у окна, то из последнего лучи заходящего солнца до того ярко засверкали, что глазам моим стало больно. Поэтому я, схватившись рукою за лоб, отскочил. Это мое движение было понято больным за отчаяние лечащего врача. Из этого одного случая ясно вытекает, что, хотя холерные больные не бредят подобно лихорадочным, но зато, при крайнем истощении и угнетении их нервной системы, угнетающие страсти, обида, оскорбления, мнительность, страх и ревность имеют для них роковое и гибельное значение, чему примеров я видел много^>14. Так, в 1870 г. я лечил вблизи Одессы одну полковницу от адинамической холеры. На третий день после приступа она уже ходила и чувствовала себя хорошо, но я обязался посещать ее до полного укрепления в силах. На пятый день я ее застал здоровою – и только анемичной. Но в это время у ней подвернулся повод приревновать к кому-то своего мужа. Когда я с нею прощался, то она просила меня более не приезжать, так как она ясно поняла, что в своей семье более никому не нужна. После этого она вскоре впала в полуобморочное состояние и ночью сошла в могилу без рецидива холерных явлений.

Сколько видно было из рассказов очевидцев, холера в том году появилась в Казани вдруг, неожиданно. С 4 июля она уже свирепствовала в Астрахани, а затем в Саратове, и все признавали, что в этот раз холера идет на север, следуя бассейну Волги. Поэтому следовало ожидать ее появления в Казани, как в очередном приволжском городе. Но под влиянием хорошей погоды и совершенного затишья в заболеваемости лихорадками и другими сезонными болезнями все население ликовало. Если делались приготовления для встречи холеры, то они производились одною администрацией, без всякого участия со стороны беспечного населения. Но вдруг в конце того же месяца захворал студент Аристов, выпивший в тот же день вечером после бани выдохшегося и холодного пива. К утру следующего дня он умер от цианотической холеры. В день его смерти захворали на Грузинской улице одна дама и двое мужчин из среднего сословия и тоже умерли. Так началась холера в Казани с лучшей и более возвышенной части города и с более достаточного среднего сословия во время совершенного затишья лихорадок и, по показаниям жителей, не предшествуемая продолжительными поносами. В последнем обстоятельстве я совершенно сомневаюсь по той причине, что тогда в Казани было мало врачей, и все они вращались более в среднем сословии. Статистических бюллетеней тогда не существовало; невежественное же татарское население редко прибегало к врачебной помощи, а на прочее простонародье мало обращали внимания. С другой же стороны, если принять в соображение, что настоящие продромальные поносы, или холерина, не сопровождаются тем тягостным недомоганием, отрыжками, пучением живота, болями в животе перед испражнениями, отвращением от пищи и прочее, как это бывает при катаре желудка и кишечника, то понятно, что без усиленной пропаганды врачей об опасности именно безболезненных и легких поносов, но стремительных и без ветров, – никому из не посвященных в медицину и не придет в голову беспокоить врача такими легкими случайностями, тем более что они переносились даже легче всякого расстройства желудка от обыкновенных погрешностей в диете.