– Понятно, – осторожно произносит Фрея.
– Фрея, забудьте все, что я наговорила. Просто в моей голове все перемешалось.
Я слышу в трубке, как она стучит по клавиатуре.
– Вы записываете мои слова?
– Да что вы, нет, конечно! Выполняю задание шефа. Простите. О чем мы говорили? Значит, Дэнни утверждает, что он ее убил?
Я вздыхаю.
– На самом деле он сказал «наверняка убил».
– Что он имел в виду?
– Понятия не имею. Я сама хотела бы знать.
– Стелла, извините, я могу вам перезвонить?
– Конечно, – отвечаю я, но Фрея уже вешает трубку, и я чувствую, что я ошиблась, доверившись ей.
К отцу я приезжаю совсем беспомощной и подавленной. Папа открывает мне дверь, одетый в тонкий хлопчатобумажный синий халат до колен и полосатые пижамные брюки. Поглядев на меня без выражения, он качает головой. Возникает минутная неловкость, пока мы стоим в дверях.
– Папа, сейчас пять часов вечера, а ты все еще не одет, – мягко упрекаю я.
– Ты слишком рано приехала, я ждал тебя позже.
– Я не говорила, что приеду. Можно войти? – Я киваю на коридор, и отец наконец распахивает дверь и впускает меня, задерживаясь у подножия лестницы. – Может быть, ты поэтому и удивился, увидев меня? – с надеждой спрашиваю я, пока отец напряженно вглядывается в мое лицо.
Он снова отрицательно качает головой. Мое сердце колотится, пока я решаю, нужно ли подсказать ему, кто я, когда он вдруг выкрикивает:
– Стелла!
– Да, папочка? – Когда я поворачиваюсь, он улыбается мне. Каждый раз, когда это происходит, мурашки бегут по моей спине. – Может, мне приготовить нам по чашечке чаю? Ты уже пообедал?
– Я? Э-э-э… – он нахмуривается.
– Ничего, не волнуйся, – мое сердце разрывается на части. – Я все-таки сделаю нам по сандвичу.
– Нет, не надо, милая, я не голоден. – Папа прикладывает ладонь к плоскому животу. – А в котором часу ты должна была приехать? – спрашивает он, проходя за мной на кухню и наблюдая, как я ставлю чайник.
– Я не должна была, пап, просто приехала, и все.
– А-а, ну ладно.
– Как ты себя чувствуешь? Оливия сказала, что ты приболел? Что-то с желудком?
– Да, детка, наверно. Я все сплю и сплю, и в голове все плывет. – Его руки, лежащие на столе, дрожат. Когда чай заварен, я передаю ему кружку и присаживаюсь рядом, взяв папины ладони в свои, и думаю о том, как много времени упущено и не слишком ли поздно теперь.
– Погода хорошая, – говорю я, кивая на улицу. – Прохладно, зато дождь перестал.
Отец переводит взгляд на заднюю дверь: через дверное стекло виден маленький ухоженный садик.
– У меня был… э-э-э… – он дергает пальцем, подыскивая слово. – Ну… Человек.