Ее руки заметно дрожат, когда Энни все же отводит взгляд.
– Я никогда не хотела, чтобы до этого дошло, Стелла, но тебя же не остановить, – говорит она с упреком.
Я зажимаю рот ладонью – к горлу снова подкатывает тошнота.
– Ты идешь и идешь напролом, – произносит Энни, как будто устав от этой мысли. – Вот и твоя мать всегда так делала – если за что-то хваталась, то уже не отпускала. Она впала в такое состояние из-за Айоны, что всех перепугала. Знаешь, я бы сама все уладила, но Марии понадобилось пойти и признаться во всем этой дряни.
– Энни, мне действительно плохо, – я опускаюсь в зеленое кожаное кресло, стоящее рядом со столом. Старуха либо не слышит меня, либо не обращает внимания, потому что никак не реагирует даже тогда, когда мое тело падает вперед.
– Айона отправила бы нас всех в тюрьму, но я смогла бы решить все миром, если бы твоя мать держала рот на замке. В конце концов у меня не оставалось выбора. Айона упала с утеса, а кто ей помог, Мария или твой брат, я понятия не имею. Дело в том, что к тому времени, когда я добралась до тела Айоны, твоя мать уже кричала, что это она убила ее. И мне снова пришлось убирать беспорядок, который устроила твоя мать.
В комнате все плывет и колышется, однако эти слова меня задевают.
– Это все, что я делала, – вечно убирала беспорядок в твоей семье, – слышу я откуда-то издалека, и тьма обрушивается на меня.