– Господин Карбасов, найдите свечу.
– Свечу? Зачем?
– Картина, что-то она мне не нравится.
– Вы не любите живопись?
– При чем тут я. С ней не то что-то.
Следователь пошарил в конторке:
– Есть, минутку…
Он зажег небольшую свечку, скорее, даже огарок, и мы подошли к картине. Тогда я увидел. Это была другая картина. Да, того же размера, да, тот же ангел. Тот, да не тот. Картина была написана вовсе не учеником Рембрандта, скорее каким-нибудь учеником маляра, старательно, но бесталанно.
– Это копия. Это не та картина, что была у Зеботтендорфа. Он заменил ее подделкой и весьма грубой.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Получается, пока мы сидели с Климентом и Христо Христевым в «Вене», Зеботтендорф пришел к себе и куда-то спровадил картину. Только эту, те, что висят в гостиной, остались на месте. Хотя они весьма дороги. Потом вернулся к «Вене» и дождался, пока мы разойдемся, проводил моего брата и несчастного доктора и, когда господин Христев остался один, убил его. Домой не возвращался, сгинул, пропал, растворился. А сюда прислал этого вашего Онипко, или как там его.
– Вам бы самому следователем быть, Евсей Дорофеевич, вон как у вас складно выходит. Прямо по косточкам разобрали, по полочкам разложили.
– Ну складно – не складно, вам виднее. А только неспроста он эту картину здесь не оставил. Найдете картину – найдете и Зеботтендорфа.
Когда мы уходили, в гостиной я снова взял в руки книгу со стола:
– Как вы полагаете, Иван Матвеевич, могу я эту книгу взять себе? Интересно прочесть. Вам она не нужна?
– Забирайте.
Вот такой вот длинный у меня получился день, только чтобы записать все это я потратил два утра, стараюсь вести свой дневник по утрам, пораньше, пока все еще спят. Но я еще и не закончил. Ведь был еще вечер, вечер литературно-музыкальный. Я, как и пообещал сестре Карбасова Жозефине Матвеевне, так и отправился с ней на Кирочную, в дом баронессы Икскульфон Гильденбанд[4].
К тому же, пока я все это писал, произошло еще одно весьма занимательное событие, вызвавшее печать растерянности и, я бы даже сказал, неуверенности на лице господина Карбасова. Но обо всем по порядку.
* * *
Ровно в девять вечера я сел в автомобиль возле своей подворотни. На этот раз и борта, и крыша авто были пристегнуты, салон закрыт со всех сторон, и если в нем не было так уж тепло, то по крайней мере не было и пронизывающе холодно как в прошлый раз. Жозефина Матвеевна была одета, как и давеча, в кожу, разве что без авиаторского шлема и очков. На заднем сидении стоял объемистый баул, видимо, с платьем, не в куртке же она петь собирается.