– Как вам не стыдно, врываетесь в чужой дом, устраиваете сцену перед незнакомыми людьми, оскорбляете Евсея Дорофеевича, оскорбляете нас всех. Уходите! Немедленно покиньте наш дом!
Кроткая Ксения превратилась в гневную Медею. Еще немного, и в нашей гостиной загремят выстрелы, сквозь пороховой дым блеснет смертоносная сталь, прольется кровь. Высокая трагедия… Где-то внутри живота начал легким щекотанием подниматься смех, и он наконец разморозил меня, застывшего с куском ситного в руке. Воспользовавшись паузой, когда Медея умолкла, а трибун еще не нашел, что ответить, я сказал:
– Хочу представить вам, друзья мои, господина Карбасова Ивана Матвеевича, – тут я на секунду примолк, так и подмывало добавить «поручика жандармерии», но удержался, ведь тот сразу поймет, откуда мне это известно, поэтому пусть будет, как он сам мне сказал, – судебного следователя.
Поднявшись, я предложил Карбасову снять его славную бекешу и присесть с нами за чаем. И объяснить спокойно, о чем, собственно, идет речь, чем вызвана эта его эскапада. Но тот, разом как-то сдувшись, утратив всю только что распиравшую его значительность, растерявшись даже как-то, пробормотал, что предпочел бы переговорить со мной наедине. Ну что же, файв-о-клок был безнадежно испорчен, свежезаваренного чая мне не видать, мы прошли в мою комнату, и тут я наконец понял, зачем «господин следователь» явился ко мне домой и почему устроил перед нами весь этот спектакль.
– Евсей Дорофеевич, вы знакомы с репортером, что подписывается «Кремень»?
– Я, признаться, лично ни с кем из газетчиков не знаком. Это что у вас?
Газета, сыгравшая роль величественного жезла, наконец, была развернута. Утренний выпуск «Биржевых Ведомостей». В «Происшествиях» – короткая статейка, подписанная псевдонимом «Кремень». Смысл ее был следующий: вчерашней ночью была ограблена квартира в доме на углу Измайловского проспекта и 7-ой роты, взято было не много, лишь принадлежавшая хозяину, отсутствующему в городе, коллекция курительных трубок, раритетных и, видимо, ценных. Все в квартире было перерыто; все книги выброшены из шкафов, все бумаги из ящиков стола и прочих мест. В самом конце заметки стояла фраза: «Хозяин сей квартиры, как стало известно из хорошо осведомленного источника, подозревается в шпионаже в пользу Германии и, возможно, бежал за границу». Вот из-за чего взбесился Карбасов, он решил, что «хорошо осведомленный источник» – это я. Еще раз уверив, что он ошибся, я не удержался и поддел его:
– Все же не стоило вам открывать окно. Кто-то следил за квартирой, скорее всего, тот самый псевдолакей, и, увидев, что мы там хозяйничаем, поспешил забрать то, что раньше ему унести помешали. Будете спорить?