– Вы знаете, у меня еще есть бутылка кахетинского. Выпьем вина немного, правда?
И опять я не мог отказаться. И вот бутылка уже открыта, и бокалы стоят прямо на завалах исписанной, исчерканной бумаги, и тут же тарелки, вилки, куски хлеба, все вперемежку. Не знаю, как получилось, но допивали вино мы уже, прилегши вдвоем на кровать. Ну а потом собственно все и произошло. Только что мы разговаривали, шутили, кажется, и смеялись, и вдруг, наверное, я толкнул ее ногой, с грохотом упала ширма. И словно удар электрического тока пронзил нас обоих. Вместе со сдернутым покрывалом посыпались на пол бокалы и миска с яблоками. И руки ее обвивают мою шею, и я тону в волнах ее персиковых волос, срываю с ее тела какие-то тряпки, уже не в состоянии понимать, какие именно. Жажда, безумие, только один инстинкт, сон разума.
Я проснулся и сразу почувствовал, что в постели один. Не шевелясь, открыл глаза. Птушка (вчера, когда… в общем, мы не только перешли на «ты», но и обменялись своими маленькими, детскими именами), она сидела в кресле перед окном с раздернутыми шторами, курила пахитоску в длинном белом мундштуке, легкий дымок поднимался в открытую форточку. В комнате было призрачно полусветло, на улице рассветало. Она куталась в бирюзовую шаль, ноги поджала под себя, свернулась таким уютным клубком. Рыжая кошка. Проведи рукой по спине – выгнется дугой. Вокруг не было и следа вчерашней «шпионской» вакханалии. Посуда отнесена, куда следует, все листы бумаги сложены стопочкой на углу стола. Почувствовав мой взгляд, Птушка обернулась. И сразу улыбнулась мне, именно мне, не кому-то, не своим мыслям, как виделось мне в снах, а мне. И так тепло стало в груди: моя… Я приподнялся на локте, откинул край одеяла, постучал ладонью по простыне. Она вскочила из кресла, шаль соскользнула, оказалось, под ней ничего и нет. Сверкнув млечным своим телом в мягком луче зимнего солнца, прыгнула ко мне в жаркий мрак постели.
Потом уже, играя учтивую хозяйку и приготовив нам чай, сказала небрежно так:
– Я разгадала шифр.
Чуть чашку из рук не выронил. Я полагал тему эту закрытою за полным провалом наших дилетантских попыток. И вот на тебе, разгадала. И как же? Попросил немедленно все разъяснить мне, сущеглупому. Она взяла из стопки верхний лист:
– Я с самого начала, хорошо, Сей? Мы вчера правильно начали, но потом только мешали друг другу. Мне не спалось ночью, я сосредоточилась и, понимаешь, не сразу, конечно, сначала всякая ерунда получалась, но потом я поняла. Вот смотри.
Передо мной снова были вчерашние цифры, но теперь аккуратно переписанные на чистый лист. Двенадцать столбиков, в каждом восемь строк, в каждой строке три двузначных числа. Видно, она не только решила эту загадку, но и подготовилась к объяснению, как учительница. Она, кстати, и была учительницей. Это я тоже узнал вчера, преподавала воспитанницам Ксенинского института бухгалтерское дело. И там же служила Ниночка, та, что давеча явилась для нас пропуском на грешную «Виллу». Ниночка вела русскую словесность. А я-то, бог весть, каких страстей себе напридумывал. Птушка продолжала, как на уроке: