– Эмили! А ты не хочешь со мной поздороваться?
Женщина ощутила щекой его горячее дыхание, тёплая волна мгновенно разлилась по телу.
– Здравствуй!
Она боялась повернуться. Интуиция ей подсказывала, что светящийся, притягательный взгляд Ричарда сейчас излучает тепло и спокойствие – то, чего ей так не хватало все эти сорок лет. А, впрочем…
Мисс Кенельман обернулась, и у неё мгновенно перехватило дыхание. Да, это опять случилось – она утонула в глазах Ричарда и поняла, что новый виток их отношений неизбежен.
– Мисс Кенельман! Мистер Вайлоу! Мисс ван Мейер! Привет! – Бао махала им рукой из конца салона.
Автобус тронулся в путь. Асфальтовая дорога вела его всё дальше и дальше от центра города, за окном потянулись бесконечные спальные районы. Эмили замерла в трепетном ожидании знаков внимания от Ричарда, который, поздоровавшись, почему-то сразу примолк и не предпринимал в отношении неё больше никаких действий. Грета бубнила ей что-то в ухо. Одинаковые многоэтажки сменились унылыми пустырями, и наконец, автобус запетлял между холмами. Он поворачивал то вправо, то влево, пока вдруг не съехал на обочину. Дальше можно было идти только пешком.
Пассажиры покинули салон. Возле дороги стоял указатель – чтобы достичь кладбища, им необходимо было обогнуть холм.
Идти было легко и приятно. Сквозь лёгкую дымку светило неяркое солнце, ветра не было, свежий воздух свободно проникал в лёгкие. Дорожку к кладбищу устилало недавно изобретённое покрытие под названием робений. Оно обладало потрясающими эксплуатационными свойствами, и федеральные власти уже строили грандиозные планы на его счёт.
Кладбище располагалось внутри холма. Стены огромной пещеры, высотой около десяти ярдов, были сплошь уставлены урнами с прахом усопших. Освещалась пещера тускло, после дневного света глаза Эмили еле привыкли к полутьме. Оказалось, что на кладбище полно народа. Люди стояли и скорбно молчали; играла тихая, печальная музыка.
Мисс Кенельман вдруг поняла, как давно она последний раз была на похоронах. Кажется, ещё в интернате… Да, точно, в интернате! Одна из её одноклассниц покончила с собой – перерезала в ванной вены. Почти никто из воспитанников не пошёл её хоронить, мероприятие показалось им скучным и не достойным внимания. А Эмили пошла.
Детей тогда ещё хоронили в гробах, взрослых уже только кремировали. И гробы, и урны с прахом закапывали в землю. Детям разрешалось иметь отдельные могилы – их кто-то ещё мог навестить. Взрослых помещали в коллективные захоронения – всё равно посещать их было некому. На детские надгробия ставили голографические фотографии – тогда они как раз вошли в моду. Эмили помнила, как пересекла границу кладбища и остолбенела.