Это была глубокая осень. В небе висели низкие, тёмные тучи, не пропускающие ни единого лучика солнца. Над рядами могил, как призрачное войско, парили в воздухе дети. Младенцы в подгузниках, младшие школьники в шортах и маечках. Больше всего было подростков. Серьёзные и улыбающиеся, белые, чёрные и желтокожие мальчики и девочки, умершие от болезней и суицида, убитые профнепригодными воспитателями или агрессивными ровесниками. Их было великое, великое множество…
Сейчас уже не осталось ни одного такого кладбища. Детей уравняли в правах со взрослыми и тоже стали кремировать. Это было намного дешевле и целесообразнее, чем разбазаривать дорогостоящую землю под территории погостов. Да и странную моду увековечивать память усопших с помощью голографических фотографий признали неэтичной. Кладбища снесли, отдав огромные освободившиеся площади под застройку.
А потом кому-то из членов правительства пришла в голову идея устраивать захоронения внутри холмов. Пещеры выкапывали и оборудовали по последнему слову высоких технологий. Немного трудоёмко и несколько затратно, зато какая экономия ценных земельных ресурсов! И руководство страны, и простые граждане были вполне довольны. К тому же теперь кладбища никому не мозолили глаза и не напоминали о бренности существования. Всё было аккуратно спрятано и замаскировано, а это тоже немаловажно – хранить память об умерших уже никому не хотелось.
Двенадцать членов экспериментальной группы присоединились к толпе скорбящих. Эмили почувствовала, как Ричард взял её под руку, и не стала сопротивляться. Ей вдруг стало интересно, а откуда взялась вся эта публика? Мисс Кенельман принялась, как можно незаметнее, рассматривать лица присутствующих.
Первое, что бросилось ей в глаза – невозможно было понять, какого возраста все эти люди. Под вуалями и полями траурных шляп просматривалась гладкая, без морщин, кожа. Густые, шелковистые волосы женщин струились по плечам, мускулистые тела мужчин не могли скрыть даже чёрные, строгие костюмы. Здесь не было согбённых, немощных старцев, схватившихся за клюку трясущимися, скрюченными пальцами, не было инвалидов в колясках, никого не поддерживали под руки, чтобы он не упал. Мало того, никто не сидел, несмотря на то, что возле стен стояли длинные ряды скамеек.
Эмили даже смутилась и аккуратно вытащила свой локоть из руки Ричарда.
Здесь не было давящей энергетики депрессивной старости, доживающей свой век. Не было ничего, что, по мнению мисс Кенельман, должно быть неотъемлемой частью похорон. Напротив, всё дышало жизнью, страстью, красотой и энергией. Пожалуй, лишь члены экспериментальной группы не вписывались в общую картину.