Миссис Вайлоу присела рядом с дочерью. На самом деле ей страшно не хотелось доставать из глубин памяти что-то, давно забытое и, на её взгляд, ненужное. Жилка на виске продолжала пульсировать, а это грозило обернуться скорой головной болью. Но настырной девчонке надо было что-то отвечать.
– Я не помню, чтобы кто-то мне рассказывал о чувствах нищих людей, – произнесла Эмили. – В школе, на уроках истории все события преподносились, как простые факты. Без эмоций, без обсуждения. Высказывать своё мнение на эти темы строго запрещалось, нам полагалось просто знать – и всё.
– А нам не полагается и этого! – сверкнула глазами Шарлин.
– Да, система образования претерпела существенные изменения, – сдержанно согласилась женщина. – Но люди нашего поколения всё равно кое-что обсуждали. Те, кому было это интересно, разумеется.
– А тебе было интересно?
Девочка пытливо посмотрела на мать. Казалось, если та сейчас ответит отрицательно, то потеряет её доверие навсегда. Миссис Вайлоу интуитивно это поняла.
– Конечно! – поспешно заверила она дочь. – Конечно, мне было интересно.
– И что? Что ты обсуждала? Ты искала ответы на вопросы? Что чувствуют нищие люди?
Эмили взглянула на зеркальную гладь пруда. Вода была нежно-голубого цвета. Потрясающе яркая синева действительно казалась искусственной – не зря Шарлин испугалась. Но женщина знала, что на самом деле вода в пруду самая обычная, прозрачная, с немного сероватым оттенком от лежащего на дне ила. А ярко-голубой окрас пруду придавало отражающееся в нём небо.
– Куда ты смотришь? – раздался нетерпеливый голос дочери. – Почему ты не отвечаешь?
Миссис Вайлоу не хотелось отвечать. Слишком уж неудобные темы поднимала девочка, а Эмили не любила обсуждать неудобные темы.
– Я думаю, нищие люди чувствуют обречённость, – с трудом выдавила из себя женщина. – Обречённость, которая у одних выливается в безразличие, у других в агрессию. Но иногда нищета производит и положительный эффект. В сознании некоторых людей она даёт толчок к развитию, но так бывает очень редко. Чаще нищета приводит к войнам, и тогда к обречённости прибавляется ещё и страх – страх лишиться собственной жизни. Когда-то люди боялись ещё и за своих близких, позже это стало неактуальным. Люди перестали быть близкими. Потеря того, кто находился рядом, никого не пугала. Тем острее стал страх за себя. Когда знаешь, что никто тебя не защитит, становится ещё страшнее…
Эмили посмотрела на дочь. Та глядела на неё широко раскрытыми глазами, Спуни на её плече сжался в комок.
– Ты так странно рассказываешь… – произнесла Шарлин внезапно охрипшим голосом. – Как будто сама испытала нечто подобное. Откуда ты всё это знаешь?