– Только вот плохо, что гроз нет. Дождя не будет – все погибнет.
* * *
Когда стемнело, волк вышел к источнику. Какая-то смутная тоска безнадежная гнала его, будто томление, зажатое в листьях, передалось и ему. Он шел, ломая ветви. Оказался у их родника. И вдруг увидел ее… В сумраке, тоненькая, она склонилась над цветком, раздвигая его светящиеся лепестки, и не слышала ничего кругом. Тогда он подошел и, еще не понимая, что делает, протянул руки, обнял ее, но лишь прохлада, как от речных цветов, коснулась его рук. Она подняла голову и улыбнулась… Он опустил глаза. Та, которую он обнял, смотрела на него всезнающими добрыми глазами. И, читая в его взгляде невозможное желание, такое человеческое, она понимающе улыбнулась. И под этим взглядом он вдруг проговорил то, что никогда бы не сказал раньше:
– Ты, незнакомая богиня чужой земли. Ты, далекая как и Веснянка. Я все отдам, в землю уйду. Скажи, я не для нее?
Его окутала дымка… И ничего не было, только туман. И он почувствовал на своих губах нежный запах… Будто его, волка, поцеловали. Его, волка?
* * *
Солнышко, бог мой!
Наполни реки и источники,
Дай свет звездам
И не отними у меня песню.
Верни мне песню, о господине!
Свет мой, солнышко,
Дай мне песню!
Не отними дыханье ветра,
Шелестение трав
Верни мне,
Солнце мое!
Она прижалась лбом к холодному дереву.
Нет у меня ничего, и никому ведь не скажешь.
Ей не было больно. Но стала она сохнуть, в сердце был какой-то шершавый ком и не проходил. От него нельзя было избавиться, оттолкнуть от себя эту тоску-сухоту, и песня будто не могла ожить в ней, пока внутри так пусто.
А у песни вкус земляники. Она рождена в травах, пахнет солнцем, ключевой водой, хлебом. Можно знать все на свете и не спеть песню.
Прошла бы сушь в душе… Неужели в ней никогда больше не родится песня?
– Земля, верни мне ее! Все то темное, что было с волком, не страшно, Великого страха ночного не боюсь, но только…
Она стояла на склоне холма.
Верни мне мою песню.
Боль изострила сердце, немота его прошла, но чтобы родилась песня, нужно еще что-то.
– Я кажусь себе совсем пустой, как пузырь на воде.
Вкус и цвет земли, запахи ветра, все ушло от нее.
И показалось, что нет сил больше выносить себя и свою муку, уйти бы от себя. Рядом шумела березка, ветер шелестел в ее листьях. Ее осенняя рана зажила, она стояла легко, беззаботно, ее листья напевали что-то. Веснянке захотелось превратиться в дерево[50]. И волосы обернутся ветками.
Стать бы мне березою, стать бы мне кудрявою.
Ветер развевал косы. Если она превратится в дерево, то будет чувствовать только ветер, не будет больше больно. И не сможет сбежать с горы. Она ощутила, как усталость и тоска становятся все серебристей и вылетели… Воздушные струи охватывали ее. И уже Веснянка не может шевелиться, тело онемело.