— Вот и готовься, — поддержал Шарун. — Когда покаешься, оно ведь и помирать легче. Не священника же тебе вызывать! Небось в комсомоле был?
— А как же, — вздохнул Ленька. — Пока в милицию первый раз не попал. Сразу же и исключили! На заводском собрании. А каяться, начальник, всегда легче, чем явку с повинной писать. Бог на лесоповал не посылает.
Оперуполномоченный уже выходил, когда Ленька снова подал голос:
— Начальник!
Шарун повернулся.
— В камере один хмырь с Вишневки был, — сказал Виноградов. — Я на него грешу.
— Про то я уже сам догадался, — сказал Шарун. — Лежи, выздоравливай, скоро к тебе следователь придет, так ты уж постарайся, напряги память, лады?
Дом с синими ставнями, в которых были вырезаны кокетливые сердечки, они нашли сразу. Обычный деревянный домишко, и жила в нем хозяйка средних лет — Эльвира Геннадьевна Клотик. Муж ее с конца сорок первого был в действующей армии, и, как водится, хозяйка о нем ничего не знала.
— Ничего не знаю, — вздыхала она, глядя на Шаруна из-под подведенных бровей. — Жив ли, может, убили уже. Ни одного письма с тех пор, как забрали, не было.
Шарун представился ей работником военкомата, для того и форму надел.
— А постояльцы у вас были?
— Так то ж не постоялец, — сказала Эльвира Геннадьевна и снова вздохнула — протяжно, нежно, так коровы по вечерам в деревенском хлеву вздыхают. — Какой же это постоялец, это мужа моего Николая троюродный брат был.
— Вы его раньше знали? — уточнил Шарун.
— Ты прям как милиционер, — масляно улыбнулась полными, влажными губами хозяйка. — Расспрашиваешь, расспрашиваешь… Хочешь, кваском угощу?
— Не откажусь, — сказал Шарун и вслед за хозяйкой вступил в прохладный коридор.
Квас был и в самом деле отменным.
— Еще? — поинтересовалась хозяйка.
После кваса повторять вопрос было как-то неудобно, Шарун вдруг подумал, что предложение попить квасу изначально было рассчитано именно на это. Похоже, хозяйке не очень хотелось говорить с незнакомым человеком о своем постояльце.
— А этот… троюродный брат… — Шарун сделал строгое лицо. — Он не от призыва уклоняется?
— Его в армию не берут, — сказала Эльвира Геннадьевна. — Белобилетник он.
— Знаем мы таких белобилетников, — проворчал Шарун, продолжая играть военкоматчика. — Он у вас долго прожил?
— Недели полторы, — прикинула хозяйка дома.
— Регистрировался?
— А как же, — кивнула Эльвира Геннадьевна. — Я ж понимаю, время военное, строго спросить могут. Сама в паспортный стол бегала.
— Проверим, проверим, — с показным недоверием сказал Шарун. — Фамилия его как? Имя, отчество?
— Вихлянцев, — сообщила хозяйка. — Виктор Семенович, сам из деревни Мариновка. Есть такая под Калачом. Немцы в наступ пошли, вот они и подались за Волгу. Не захотели под немцем остаться. Он что-то натворил?