— А что ты там искал, Игнат? — строго вопросил Чудин. — Твое дело улицу мести да печи топить.
— По печному делу и завернул, Яков Тимофеич, в аккурат перед тем, как беготня случилась. Нежли господин Рябчиков вам не доложил? Я ключ у него брал, чулан отомкнуть.
— До чулана ли мне, — досадливо отмахнулся Рябчиков, — когда я думал, что медведь в гостиницу пробрался…
— Молчать! — Тернов не на шутку обозлился. — Не сбивайте меня с толку. Зачем ты Игнат, ходил в чулан? Да еще с утра?
— Мое дело служивое. Коридорный Петя сказал, жилец из 17-го номера требует протопить печь, да не березовыми полешками, а буковыми. Где я ему их возьму? В дровянике таких нет, штоб на все капризы жизни. Ну, я и удумал старые стулья на егойную блажь пустить.
— То-то в гостинице вонь стоит, — заметил доктор, уже облачившийся в сюртук, — стулья-то лаком покрыты, а лак при горении дает токсины, угореть можно, отравиться. Серость, смотрю, у вас непроглядная. Господин следователь, моя миссия завершена. Позвольте откланяться.
— А труп? — спросил Лапочкин. — Так и будет здесь лежать?
— Медицинский транспорт вызван. Заключение я написал. Ждать более возможности не имею. Вынесут сами.
Доктор покинул номер с видом крайне недовольным. Толпа в дверях расступились, пропуская его, и снова сомкнула ряды. На лицах соучастников дознания появилось задумчивое выражение. Все принюхались. Затем задумчивость сменилась недоумением: никаких особых запахов и не могло быть от сожженных обломков стульев!
— Зачем же серостью-то нас обзывать? — осуждающе заметил Чудин и поджал губы. — Да, мы не первосортная гостиница. Нам до всяких зеркал и ресторанов с оркестрами далеко. Гостиница у нас маленькая, но порядочная. Господин околоточный, чем же я провинился?
— Вас пока никто ни в чем не обвиняет, — вздохнул околоточный, потерявший надежду, что молодой следователь сумеет найти хоть какой-то просвет в мерзопакостном деле.
— И у нас бывают клиенты приличные, хотя и не аристократы, — нудил Чудин. — А репутацию моего заведения я не позволю марать никому. У меня даже графья останавливаются. На такой случай и погребок у меня есть, а там вина распрекрасные, ветчинка и всякие паштетцы — немного, но зато постоялец получает заказ по высшему разряду быстрехонько.
— Так, может, этот… э… э… э… — Павел Миронович мотнул головой в сторону Сыромясова, — в погребе сидел?
— Нет, — запротестовал хозяин гостиницы, — ключ от погреба только у меня. И я его оставляю портье, разве что с последним поездом приезжает подходящий постоялец. Сейчас таких у нас нет. И ключ ночевал со мной.