— Нет, — честно ответил Уолтер. — И что тебе дало твое любопытство?
— Мне было очень стыдно, а еще я узнала, что у твоего брата красивый почерк. Правда, завитушки такие… — она осеклась. — А если бы я отдала тебе сразу, может, ты бы знал, что за штукой тебя поили.
— Все равно не сержусь, — улыбнулся он.
Вот почему дневник не нашли жандармы.
Возвращение дневника, который он считал навсегда потерянным, немного отвлекло от тяжелых мыслей, но раздавшийся стук в дверь напомнил Уолтеру о предстоящей операции.
— Доктор Харрис ждет, — раздался из-за двери приглушенный голос патера Морна.
Эльстер, всхлипнув, обняла его за шею и поцеловала. В ее поцелуе было что-то истерическое, горчащее на губах слезами и страхом, но он странным образом окончательно успокоил. Уолтер всю жизнь был одинок, и в одиночестве привык переживать почти любые потрясения. Но теперь Эльстер будет рядом.
Если только патер Морн послушает его.
— Возвращайся, Уолтер, — прошептала Эльстер.
— Все будет хорошо, — пообещал он.
Патер Морн ждал его в коридоре и явно нервничал.
— Пожалуйста, заприте дверь снаружи и заберите с собой ключ, — тихо попросил его Уолтер.
Он понимающе кивнул. Уолтер, поморщившись, надел маску, сел в кресло и положил трость на колени.
— Патер Морн, у меня есть все основания полагать, что на исповеди Эльстер будет просить вас дать ей сбежать или торговаться с герром Унфелихом за мою свободу.
— Вот как, — тихо ответил он.
— Я хочу, чтобы вы ей отказали. Что бы она ни сказала. Про меня, про опасность, которую якобы представляет, в чем бы она ни признавалась — прошу вас, не верьте ей. У нее доброе сердце, и она прекрасно врет…
— Вы уверены, что все, что она скажет, будет ложью?
— Прошу вас, патер Морн… — Уолтер прикрыл глаза. — Эта девушка — лучшее, что случалось в моей жизни. Мне плевать что там говорят Хранители Сна про кайзерстатских Пташек, уж простите — если ее доброта и преданность только мираж, то оставьте мне этот мираж. Можете считать ее моим Соловьем — в ней живет все, что я когда-то похоронил.
— Вы совсем не изменились, Уолтер. В вас по-прежнему живо то, что так пугало Джека.
— Вы не позволите ей? Не оставляйте меня жить с таким грузом, как ее глупое самопожертвование, — тихо попросил он.
Патер Морн молча вкатил кресло в лифт. Так же молча они доехали до нужного этажа.
Вокруг лифта располагалась площадка с десятком дверей. Темно-синие стены и двери — поздний вечер, один из верхних этажей. Уолтер вдруг подумал, что Эльстер почти рядом.
Прежде, чем открыть одну из дверей, патер Морн наконец заговорил.