— Уолтер, господин Унфелих рассказал мне о вашем положении… и предложил мне некоторые… условия, которые могли бы вас…
Он почувствовал, как только что успокоившийся страх протянул ядовитые щупальца по сердцу.
— Вы хотите ее выдать?!
— Нет… по крайней мере… то есть… Уолтер, мне так жаль, мой мальчик, так жаль…
— Доктор Харрис пришел лечить вашего Ливрика или меня? — тихо спросил он, чувствуя, как покалывает кончики пальцев на здоровой руке.
— Я не выдавал вашу подругу и не собираюсь этого делать! — горько воскликнул патер Морн. — Но послушайте… вы хорошо знаете историю своей семьи? Знаете о… помешательствах?
Уолтер кивнул, чувствуя, как щупальца проникают в сердце и разрывают его на части. Он оказался практически беспомощен, и все, что ему оставалось — надеяться, что Эльстер зря не верила клирикам.
— В таком случае вы заметили, что мужчины Говардов сходили с ума только если влюблялись?
Он молчал. Питер Говард повесился в Вудчестере через несколько лет после свадьбы, но ни о семнадцатилетнем Родерике, выступавшем в мюзик-холле, ни о Кларенсе, скончавшемся в Лестерхаусе, в хрониках не осталось четких сведений. А ведь юноша с пылкой любовью к сцене и Кларенс, о котором в семейной хронике сохранилась пренебрежительная характеристика «имел склонность к меланхолиям и стихосложению», вполне могли совершить несвойственный альбионским аристократам поступок и искренне кого-то полюбить.
— Но мой отец…
— Ваш отец не верил ни в какие проклятья и всегда считал наследственное безумие чушью. Однако, он всегда избегал привязанностей и воспитывал вас с Джеком так, чтобы вы… простите, Уолтер, сейчас не то время, но… подумайте, может быть расстаться с юной мисс, пока вы не погубили друг друга?
— По крайней мере не через ее казнь, — отрезал он.
Патер Морн развел руками: «сделал, что мог». Открыл дверь, ведущую в белоснежный коридор, остро пахнущий стерильностью и спиртом.
Уолтер закрыл глаза. Сейчас ему как никогда было необходимо самообладание.
В кабине он сам стянул черный балахон и, опираясь на доктора Харриса, лег на полукруглый стол.
Доктор Харрис — высокий мужчина в тяжелых очках с толстыми стеклами, с длинными зачесанными назад сизо-седыми волосами наверняка был совсем мальчишкой, когда учился у Рейне.
«Должен был видеть Иви, первую механическую «птицу»… интересно, были ли у нее золотые глаза», — отстраненно подумал Уолтер, все глубже погружаясь в теплую и густую отрешенность.
Он не слышал голоса доктора Харриса, металлического звона инструментов, не чувствовал укола в здоровую руку.
— Считайте от ста до одного, мистер Ливрик, — донеслась до него настойчивая просьба.