— Я буду рад…
— Не надо, Кирилл! Не надо этих дежурных фраз. То, что я скажу, не доставит вам никакой радости. Но я должна посвятить вас в кое-какие детали своей жизни, потому что… Потому что мне понадобится ваша помощь.
— Вы можете рассчитывать на меня, Ольга! — ответил Кирилл с жаром. — Для вас я…
— Ну вот, опять! — воскликнула девушка с деланным неудовольствием. — Но я верю в ваши рыцарские чувства. Хотя должна буду и сразу разочаровать. Вам не придется ни рисковать ради меня жизнью, ни даже менять свой дачный режим. Я только попрошу вас, как специалиста, помочь мне разобраться в одной физической головоломке. Но это после… А сейчас давайте сядем снова на нашу лесину и постарайтесь не перебивать меня.
Она с минуту помолчала, словно собираясь с мыслями, затем заговорила медленно и тихо, будто всматриваясь в далекое прошлое:
— Случилось так, что какое-то страшное, непонятное происшествие раскололо мою жизнь на две очень неравные и очень не одинаковые части. Одна — мое раннее детство, до появления здесь, в Прибрежном. Другая — продолжение детства и все, что было после него в семье Полипчуков. Первую я помню очень смутно, точно обрывки неясного сна: в памяти всплывают то какие-то мрачные, сырые, плохо освещенные подземелья, то, наоборот, — большие, ослепительно сверкающие на солнце каменные сооружения, клубы раскаленной пыли, потрескавшаяся от нестерпимого зноя земля. И ни там, ни здесь — ни единой травинки, ни крохотного кустика. А главное — ни одного счастливого лица. Какая-то сплошная безысходность.
Вторую часть жизни я, напротив, помню очень хорошо. Вернее, могла бы помнить хорошо. Если бы было что вспоминать…
А вот переход от первой части ко второй… Я не знаю даже, как сказать вам… Это что-то совершенно необъяснимое, какая-то тайна, которая не дает мне покоя до сих пор. Я никак, сколько ни бьюсь, не могу вспомнить, чем закончилась моя жизнь в той мертвой, агонизирующей пустыне, зато отлично, словно это было вчера, вижу день моего появления здесь.
Я проснулась в тот день в очень удобной постельке, под открытым небом. День был ясным, солнечным. В лицо дул теплый, влажный ветерок. Пахло морем и какими-то неведомыми цветами. Надо мной склонились лица отца и матери. И оба они улыбались счастливой радостной улыбкой.
Скоро я поняла, что мы в лодке, точнее, не в лодке, а в большой, плывущей по морю ладье-катамаране, очень странной ладье. Представьте себе раскрытую раковину двустворки. И в одной из таких «створок» — мы, трое пассажиров, а в другой какие-то шланги, приборы механизмы. Я приподнялась на своем ложе и увидела берег. Он был совсем рядом, зеленый, благоухающий, отороченный белой полосой песчаного пляжа. Не прошло и полчаса, как наша ладья причалила к берегу, и мы сошли на этот пляж.