Солнце освещало стройные смуглые стволы сосен, бегало по кронам деревьев, рассыпая золото по зелени. Уже мелькали, точно седеющие прядки в молодой еще голове, полностью пожелтевшие ветки. Осень входила в эти леса неспешно, хвойные деревья вообще не желтеют и только по изменившемуся цвету неба да по особой, чистой прохладе ветра становится ясно: от дыхания близкой зимы прозрачным сделался воздух и более синим — небосвод.
— Не пошла она на юг, — сказал Авдей вслух.
Стрельцы, терпеливо ждавшие за его спиной, шевельнулись. Потом один из них кашлянул.
— Говори, — велел Авдей, невольно подражая тоном погибшему своему боярину. Андрей Палицкий так разговаривал со своими людьми. Кратко, милостиво и внимательно.
— Мне так думается, все же на юг она двинулась, — молвил стрелец. — Что ей делать, бедовой девке, в северной стороне? Помрет она там…
— А если она не одна? — подал голос другой стрелец.
Авдей задумался. А ведь и верно! В доме у братьев не только странники жили, но и давний приятель их, скоморох с языческим именем — как не христианин. Не он ли с девкой из дома ушел? А если скоморох с девкой — стало быть, не побоятся они и полуночной стороны. О погоне они ведь, небось, подумали с самого начала.
И Авдей, повинуясь инстинкту, повернул на север.
Стрельцы молча следовали за ним.
Верность Авдеевой догадки подтвердилась на первом же постоялом дворе. Увидев несколько полновесных новгородских монет, харчевник радостно закивал.
— Были здесь двое из Новгорода, — сообщил он. — Шли пешком. Тот, что старше, говорил — вроде, на богомолье. Какое богомолье! Говорит — на Соловки они с внучком подаются.
— Внучек? — переспросил Авдей. — Не девка с ним была?
— Точно тебе скажу, господин хороший, с ним был парень, — заверил хозяин.
— Каков из себя? — не отставал Авдей. — Ну, рассказывай!
И поздравил себя с тем, что взял стрельцов. Видит харчевник, что не простой прохожий перед ним, человек государев, не по собственному делу путешествует и вопросы задает. А у стрельцов фигуры внушительные, не очень-то с ними поспоришь — с такими.
— Парень это был, — насупился харчевник. — Из себя такой: росту небольшого, тощий, что твоя вобла, ел плохо. А вот зубы у него хорошие, — вспомнил он. — Лицо узенькое… Махонькое такое личико, даже как будто жалобное. Он все кислый сидел, точно болел. Мне даже подумалось, что выгнать бы его надо, как бы хворей здесь не растряс. Хворь — она же навроде блохи, господин хороший, скок с больного человека, скок — на здорового, и поминай как звали…
— Руки его разглядел? — спросил Авдей нетерпеливо.