Отшельник вздохнул от тихого, переполняющего его счастья и продолжил так:
— А вот молитва — она по всему миру распространяется, точно круги по воде, и затрагивает и воздух, и духов злобы поднебесной тревожит, и душ сродников наших умерших касается легкими перстами… Кого жжет печаль — тому прохладой покажется, кому от одинокого бытия холодно — того согреет. Великая, теплая молитва наша… И вот умер один человек, не святой человек, но хороший — где он теперь, спрашивает меня, в раю или в аду? И можно ли к нему обращаться?
Отшельник вдруг засмеялся — заквохтал, как крошечная старенькая птичка.
Улыбнулся и Авдей, хотя на сердце у него было невесело.
— Вот как он спросил… А знаешь, мнится мне, добрый человек, что женщина это была, — неожиданно сказал отшельник. — Глупая женщина. Душа у нее умнее, чем она сама. Вот беда так беда! А она — «в раю или в аду», вот что знать непременно желает!..
Этот разговор немного смутил Авдея. Из невнятных речей отшельника выходило, что Наталья здесь была и, более того, интересовалась у святого человека возможной посмертной участью боярина. Для чего это ей? Чтобы вернее во ад его вогнать? «Так ведь все, — злорадно думал Авдей, — не властна ты больше над моим боярином! Душа его в Божьих руках, а тело — в земле…»
— А куда они пошли, отец? — допытывался Авдей у старца.
Тот кивал головой то в одну сторону, то в другую. И если верить общему смыслу происходящего, то Неделька с беглянкой уходил еще дальше на север, пробираясь лесами к архангельскому тракту.
И преследователи продолжили свою бесконечную погоню…
Глава одиннадцатая
Церковь Успения
Маленькая церковь Успения Пресвятой Богородицы стояла неподалеку от дома Флора и Лавра. Лавр ходил туда неопустительно каждый день, а Харузин — по воскресеньям. Долгие службы постепенно перестали утомлять Харузина, сделались чем-то привычным. Он мог часами стоять, поглядывая по сторонам или погружаясь в собственные грезы. Иной раз случалось ему даже растрогаться происходящим.
Однако теперь, когда Наталья в бегах, а Вадим с Флором уехали в Ревель, Эльвэнильдо ощущал непрерывное беспокойство, и ему казалось, что многочасовое стояние в церкви — это пустая трата времени.
Нужно что-то делать, кого-то выслеживать, куда-то бежать… Флора оповестить, в конце концов, найти морехода, который пойдет в Ревель.
«Какой мореход, какой Ревель? — думал смятенно Эльвэнильдо. — Что я, в самом деле, икру метать стал! Они в своем мире лучше моего ориентируются. А вдруг Флор застрянет в Ревеле на всю зиму? Не пойдет же он по льду обратно в Новгород… Господи, какие порты у нас не замерзают? Мурманск? А когда был основан Мурманск? При Иоанне Грозном? Нет, глупости. Лаврентий разберется. Как бы мне только научиться доверять ему и не проявлять ненужной инициативы…»