Особое внимание уделялось в «подлинниках» бородам. Каких только бород не описывал безвестный составитель текста! И «брада Василия Кесарийского», и «таковая же, но покороче», и «брада величеством», и «брада седа, подоле Николиной», и «брада Златоустова» (то есть, как у Иоанна Златоуста, того самого, которого штудировал Арамис…), и «брада узка и долга», и «брада надвое размахнулась», и «брада токмо зачатие, еще не выросла»… Под «зачатием», видимо, имелась в виду «трехдневная щетина», усмехался по-доброму Эльвэнильдо, представляя себе всех этих святых со столь разнообразными «брадами».
Борода, похоже, составляла главный символ достоинства мужского лица. Отсюда понятно, почему иконописцы не рисовали ее на физиономиях злых духов, а также Каина и Иуды… О, бедные, бедные все эти «брады величеством», «с пятью космочками», «кучеватые», «в наусии», «рассохатые», которые столь безжалостно обрезал царь Петр! А в школе, помнится, над этим посмеивались. И в фильме «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» — тоже…
Харузин потрогал собственный подбородок. «Брада зачатие», в полный рост. Ну ладно, до «величества» еще дожить надо.
Книга, которую старательно читал Харузин, носила витиеватое наименование: «Книга, глаголамая Подлинник, сиречь описание Господским праздником и всем святым, достоверное сказание, како воображаются и каковым образом и подобием о всем свидетельствуют и извещают ясно и подробну».
Это склонение — «Господским праздником» вместо «Господских праздников», «чему?» вместо «чего?», — поначалу смущало Сергея и сбивало его с толку, а потом как-то быстро вошло в привычку. Как-то раз, помнится, рассказывала — кажется, Наталья, — курьез: какой-то шибко умный корректор в тексте молитвы «Отче наш» сделал поправку: вместо «должником нашим» написал «должникам нашим». Там тоже какой-то ненормальный славянский падеж.
Тексты казались Харузину очень выразительными. Образы святых так и вставали у него перед глазами:
«Собою сед, брада невеличка, курчевата, взлыз, плешат, на плеши мало кудерцев; риза багор, пробелен лазорем, испод набело лазорь; в одной руке Евангелие, другою благословляет»…
Или: «На мученице Екатерине риза лазорь, испод киноварь, на голове венец царский, власы просты, аки у девицы, рукава широки, в правой руке крест, а в левой свиток, а в нем пишет: Господи Боже, услыши мене, даждь поминающим имя Екатерины отпущение грехов и в час исхода его проводи его с миром, и даждь ему место покойно»…
Словом, больше всего эти описания напоминали полную милицейскую ориентировку. Встретишь такого святого — ни за что не ошибешься. Сергею почему-то хотелось узнавать святых в лицо — на иконах, в храмах… Ну хотя бы для того, чтобы не чувствовать себя здесь полным дураком.