В лесу было куда темнее, чем на берегу Волхова, но Наташа храбро ступила вслед за Сольмирой на узкую тропинку. Деревья почти тотчас сомкнулись у них за спиной. Как будто пошли женщины в темную комнату и закрыли двери. В небе между высокими кронами деревьев начали уже зажигаться звезды. Они казались далекими, как будто Наташа смотрела на них из колодца. Там, на небе, шла своя жизнь, медленная и торжественная. И Наташа, шагая вслед за своей провожатой, думала об этом совершенно как князь Андрей Болконский на Аустерлицком поле.
Князь Андрей! Наташа!
Гвэрлум неожиданно вздрогнула, таким таинственным и даже роковым показалось ей вдруг это совпадение имен. Как Наташа Ростова пыталась спасти князя Андрея, уходящего от нее, от людского мира, от суеты и шума — в небытие, так и она, Гвэрлум, сейчас попробует сделать то же самое… «Господи! — взмолилась Наташа, поглядывая на звезды. — Позволь мне сделать это доброе дело!»
Сольмира как будто почувствовала обращение своей спутницы к Богу, потому что обернулась в тот же миг и сверкнула глазами.
— Скоро придем, — обещала она, улыбаясь. — Скоро ты познакомишься с Пожегой… Она тебя научит всему.
Наташа слабо улыбнулась в ответ.
Может быть, то, что она замыслила, — нехорошо? Но из художественной литературы Наташа Фирсова твердо усвоила: церковные запреты на травничество и ведовство — пережиток и суеверие, а сами травники — народные лекари, которые, вопреки всяким запретам, спасали людей.
В голове у Гвэрлум рисовались картинки: раненый воин в полотняной рубахе, прекрасная босая девушка с распущенными волосами находит его где-нибудь на болотах, куда он сумел уйти от врагов; затем — долгое исцеление от ран, ароматные травы, тихое кипение воды в очаге, женские руки, ласково трогающие воспаленные виски молодого мужчины… Ну и, конечно, любовь. Невозможная, но преодолевающая все преграды.
На беду мы повстречались
И влюбились на беду.
Неужели я в темнице
Век свой краткий проведу?
Нет, любимый, невозможно
Навсегда расстаться нам,
И свою любовь, поверь мне,
Никому я не отдам…
Гвэрлум сама не заметила, как начала мурлыкать эту песенку. Сольмира опять оглянулась, однако куда менее сердито. Петь Наташа не умела. Голос у нее имелся, зато слухи — никакого. Она просто бормотала под нос знакомые стихи и воображала мелодию — пение Эльвэнильдо звучало у нее в ушах.
— Пришли, — сказала вдруг Сольмира и остановилась.
Остановилась и Наташа. Она ровным счетом ничего впереди не видела. Ровные ряды деревьев, темные ветви, словно руки, протянутые вперед с угрозой… Затем лунный луч упал на лес и высветил небольшую поляну, посреди которой стояла маленькая хижина. Она была сплетена из ветвей и покрыта соломой.