Но в глубине души Гвэрлум уже знала: сама того не желая, поднесла она больному отраву. Смертельный яд, который верно загонит его в могилу. И произойдет это прямо сейчас, на глазах у самой Гвэрлум и перепуганного, ополоумевшего от горя слуги.
Палицкий бился на постели, изгибаясь всем телом. У него вырывались короткие, гортанные выкрики, в которых уже не слышалось ничего от человеческой речи. Так стонет насмерть раненное животное, чувствующее удавку охотника на своей шее.
Затем вдруг боярин окаменел и рухнул на кровать без движения. Все было кончено — Андрей Палицкий мертв. Белые вытаращенные глаза, до сих пор переполненные ужасом и болью, глядели на Гвэрлум — как ей показалось, укоризненно.
Авдейка разинул рот пошире, но не смог вымолвить ни звука. А Гвэрлум отступила на шаг, потом еще… Ничего не изменилось. Мелькнуло в голове: «Может быть, повернуть время вспять?.. Но как? Ведь в книгах это делается?.. В ролевой игре однажды пришел мастер и сказал, что смерть короля «не считается», так как в ритуале произошла ошибка…»
Но все оставалось по-прежнему. Гвэрлум только что собственными руками убила человека. Хорошего, мужественного человека, воина, который вышел из тяжелой битвы живым и уже шел на поправку.
В тот миг Гвэрлум даже не подумала о собственной участи, о том, что убить боярина — страшное преступление, что ее почти наверняка схватят (ведь свидетели есть!) и поступят как с убийцей. Ее сотрясало горе. Мир предстал ей пустым, безнадежным, лишенным добра — одна только оскаленная, отвратительная харя таращилась на нее из темноты. Эта харя имела множество личин, однако все они обладали общим выражением: Пожега, столь мудрая и суровая, Сольмира — сладострастная, с неестественно увеличенным от размазанной крови ртом, увечный мальчишка-полуидиот, пускающий слюни…
Гвэрлум пошатнулась, ухватилась рукой за стену и закричала…
Вбежав, Эльвэнильдо бросился к ней.
— Ты что? Гвэрлум! Что случилось?
Гвэрлум продолжала пронзительно вопить. Она не замолкала ни на миг — казалось, ей даже не требовалось переводить дыхания. Эльвэнильдо никогда не думал прежде, что звук может быть настолько материальным. Конечно, эльфийское пение и звон гитарных струн в состоянии создать настроение. Но сейчас, в комнате, где кричала Наташа, невозможно было ни смотреть по сторонам, ни думать. Здесь существовал только этот отчаянный, пронзительный вопль, исторгаемый из самых глубин разочарованной, истерзанной души. «Так кричит грешники в аду», — смятенно подумал Сергей.
Следом за ним вошел Лавр. На него, казалось, истерика Гвэрлум не произвела столь сокрушительного впечатления. Оглядевшись по сторонам, Лавр метнулся к постели боярина.