— Матушка, ты начала говорить о семейной легенде, — напомнила Патрисия. Смирившись, она села в кресло напротив матери.
— Да, конечно. Оказывается, матерью Эжена, отца Амариллис, была дочь богатого португальского работорговца. Кретьен, отец Эжена, встретил ее на побережье близ Зеленого Мыса, тогда ведь все ринулись в Африку. Она была очень красивой, он сразу в нее влюбился. Когда она была маленькой, в их семье жила черная рабыня, очень преданная жене работорговца и привязанная к девочке. Однажды девочка сильно заболела, там ведь до сих пор белые очень тяжело переносят лихорадку, это известно. Уже не было никакой надежды на ее выздоровление. Ее мать была в отчаянии. Рабыня попросила отпустить ее на несколько часов и вернулась с букетом крупных розовых цветов, какими-то камешками и водой в выдолбленном пальмовом стволе. Эта вода светилась в темноте. Как рассказала нянька, эти цветы росли только около источников с лечебной водой, которая выходит на поверхность в местах, где есть скопления каких-то особенных камней.
— И что, рабыня вылечила девочку? — устало спросила Патрисия.
— Ну конечно, в том-то и дело! Она умыла и напоила больную целебной водой, положила ей камешек на грудь. А цветы рассыпала по полу и они должны были лежать у постели два дня. У них был какой-то особенный аромат. И девочка выздоровела на третий день! Родители были так счастливы, что добавили к католическим именам девочки еще одно — Амариллис, созвучное африканскому названию цветов. А камешек потом оправили золотом и их дочь всю жизнь носила его как кулон. Кстати, и на портрете она держит в руках цветы амариллиса. Это название цветов даже стало официальным. С тех пор почти у всех девочек в семье есть и это имя. Там что-то было написано и о камнях, но листки бумаги слежались, прочитать было невозможно. А потом эти листки куда-то делись. Я поняла, что листки были вырваны из тетради. Наверное, эта тетрадь осталась во Франции, в поместье Эжена, откуда сбежала его дочь. У нас нет связи с этими родственниками. Насколько я поняла, она оборвалась после смерти матери. Я ничего о них не знаю. Может быть, ты кого-нибудь встретишь…
— Может быть. Что-то мне никого встречать не хочется. Бог с ними, с легендами, дорогая матушка. Я беспокоюсь и за тебя. Смогу ли я уехать в ближайшее время?
— Конечно, Патрисия. Я потому и вызвала тебя, чтобы ты не теряла времени. Надо поручить Эстебану заняться билетами на пароход. Сегодня тихонько все решим, а Бенито пусть побудет у Клары до завтра.
Синьора Стефания позвонила в колокольчик, который у нее всегда был под рукой, и велела вошедшей горничной: