Дверь раскрылась с незнакомым, режущим скрипом, — даже петли смазать у Василя не находится времени. Шагнув в кухню, Алексей выпустил чемодан и протянул руки:
— Капелька!
Дочка бросилась к нему, обхватила за шею крепко-крепко.
— Разве ты одна дома? — спросил Алексей, разглядывая и целуя Глорочку. Десять лет, а какая маленькая, тоненькая какая! Только глаза не детские: и суровость в них, и озабоченность, и, как будто, непроходящее, немеркнущее ожидание чего-то. Вот такие же точно глаза были и у парнишки, незадолго до Нового Года подарившего ему елку там, в Ярославле. Такое же выражение видел он в глазах у ребят на вокзалах, в поездах: будто живут они, все время ждут чего-то.
— На работе все, — наконец ответила девочка, — а Нюра в школе.
— А бабушка?
Подождав, пока он повесит на крюк шинель, пока сядет к столу, дочка тоже опустилась на табуретку и, чуть-чуть вздохнув, пояснила:
— В больнице Плохо ей, папа, совсем не может ходить.
Потом вдруг вскочила, захлопотала, засуетилась, как, бывало, делала это Степанида Даниловна.
— Мой руки, сейчас я тебя накормлю.
И, собирая на стол, продолжала рассказывать:
— Летом еще пошла в сарай, и все нету и нету. Мы с Анюткой побежали за ней, а она лежит на земле и почти не дышит. Испугались мы… Хорошо, что тетя Нина дома была. С тех пор и болеет.
— Давно в больнице?
— Давно. Всю зиму. Ты к ней сходишь?
— Схожу.
Странно чувствовал себя Алексей в эти минуты. Ожидал встречи с дочерью, представлял себе, как будет ласкать свою Капельку, а вот встретились, и — какая-то обоюдная скованность.
— А ты в школу ходишь? Учишься?
— Как же… У тети Нины, в третьем классе…
Нет, не этого вопроса она ждала; подошла, требовательно, в упор.
— Папа, а ты к маме пойдешь? Мы с тобой пойдем к маме?
Ложка с жиденьким супом дрогнула в руке Маркевича.
— Разве… разве мама говорила с тобой обо мне?
Девочка потупилась, отошла к печке.
— Говорила, — чуть слышно ответила оттуда. — несколько раз просила вернуться. Ты сказал, чтобы я ждала тебя здесь…
— Ну, а если бы, — Алексей почти выталкивал из себя слова, — я вернулся еще не скоро?
— Я ушла бы… к маме…
И все: убежала из кухни, захлопнула за собой дверь, оставив отца лицом к лицу с горькой, но неизбежной правдой.
* * *
Где находится Степанида Даниловна, в какой больнице? Алексей даже не спроси об этом у дочери, растерявшись при виде смятения ее…
Шел по улице и думал: как дальше быть? Все казалось продуманным до мелочей, решенным: Глора будет жить у Степаниды Даниловны, а приедет Таня, и заживут они втроем, нет, вчетвером, — Полину Васильевну заберут к себе.