На первой лекции он изложил план курса, который, по его задумке, должен был представлять собой серию бесед об истории и о том, как она устроена, что означает и как использовать уроки истории, чтобы проложить путь вперёд, который проведёт их через грядущие трудные десятилетия: «Пока мы наконец не научимся правильно жить на Земле».
Бао вёл записи, слушая старика, и постукивал по своему маленькому планшету, как делали многие в аудитории. Чжу объяснил, что надеется для начала описать и обсудить различные исторические теории, которые выдвигались на протяжении веков, а затем проанализировать не только их достоверность, сверяя с реальными событиями, «что непросто, ведь события как таковые запоминаются тем, насколько хорошо они поддерживают те или иные теории», но также структуру этих теорий и то, какое будущее они подразумевали, «в чём их главная для нас польза, потому что в истории важнее всего то, что мы можем использовать в будущем».
Как повелось в течение нескольких следующих месяцев, каждый третий день их учебная группа собиралась в одном из зданий лиги в кабинете на высоком этаже с видом на Иравади: несколько десятков дипломатов, местных студентов и молодых историков отовсюду, многие из которых приехали в Пинькайинг специально на эти лекции. Все садились и слушали рассказы Чжу, и хотя Чжу всегда уговаривал их вступать в дискуссии и превращать лекцию в общую беседу, в основном они довольствовались тем, что слушали его размышления вслух, лишь подстёгивая его своими вопросами.
– Но ведь я тоже здесь, чтобы слушать, – возражал он, но, когда его умоляли продолжать, смягчался. – Наверное, я похож на Пао Сю, который говорил: «Я хороший слушатель: я слушаю, когда говорю».
Так они перешли от обсуждения теории четырёх цивилизаций, прославившейся благодаря аль-Каталану, к теории аль-Ланьчжоу о столкновении культур и прогрессе через конфликт («в каком-то смысле и не поспоришь: конфликтов в истории было много, и прогресса тоже»), а затем к немного схожей теории перекрёстков, согласно которой пересечения сфер деятельности, зачастую не связанных друг с другом в развитии, оставшиеся незамеченными, имели большие последствия. Здесь, среди разных примеров, один Чжу упомянул с лёгкой улыбкой: дескать, примерно в одно и то же время в Иранском халифате появились кофе и печатные станки, что вызвало большой скачок в развитии литературы. Они обсуждали теорию вечного возвращения, которая объединила индуистские космологии с последними достижениями физики в гипотезе, что вселенная настолько обширная и древняя, что всё возможное не только уже в ней происходило, но и происходило бесконечное число раз («эту теорию сложно применить на практике, разве что она объясняет то ощущение, когда кажется, что что-то уже происходило раньше»), и другие циклические теории, часто основанные на смене времён года или жизни тела.