Генерал очнулся, когда парикмахер горячим полотенцем начал промокать его лицо и голову. Шрайбер откланялся. Вот и в этот раз горло генерала осталась невредимым. Дежурный офицер доложил, что автомобиль великой княгини прибыл и вся колонна готова к движению. Ренненкампф надел серую генеральскую шинель, взял папаху, спустился в холл. Хозяин отеля подобострастно кланялся, провожая его до выхода.
— До свидания! Через две недели я вернусь, — на ходу мрачно бросил генерал и вышел из отеля.
Стояло ясное, но прохладное сентябрьское утро. Осмотрев с высоких ступенек колонну машин, он громко поздоровался со всеми и прошёл к своему автомобилю. Прозвучала команда «по машинам», командующий махнул рукой, колонна тронулась. По городу двигались медленно, мимо разрушенного железнодорожного вокзала, мимо огромной товарной станции по дороге на Гумбиннен.
Город, оставляемый его армией, замер то ли в ожидании прихода своих войск, то ли в страхе перед уходящей, но грозной русской силой, ещё опасаясь выразить и свою радость от окончания оккупации, и презрение к уходящим оккупантам. Генерал не держал зла на этот город и считал, что обошёлся с ним бережно. Его солдаты не взрывали мосты, не жгли магазины, не грабили винные склады и не насиловали женщин. Язык города был его родным языком, и он не питал к городу и его жителям ненависти. Он делал вид, что равнодушен к населению, но в глубине души его беспокоило, что жители города думают о нём сейчас и будут думать через десятилетия. Он брал из жителей города заложников, грозился расстрелять их, но никого не расстрелял и всех освободил.
С запада, уже довольно близко, доносилась артиллерийская канонада и сухой стрёкот пулемётов. Почти сразу же за городом командующему указали на артиллерийский парк, который немцы накануне подвергли бомбардировке. Он приказал остановиться, вышел из автомобиля, подошёл к машине, следовавшей за ним. Открыл дверь и пригласил Марию Павловну осмотреть место, куда прошлой ночью цеппелин сбросил бомбы. Мария Павловна нехотя, опираясь на руку генерала, вышла из машины. Они перебрались через канаву, прошли вдоль поля и зашли на территорию парка. Картина разрушений, разбросанной и исковерканной техники была тягостной. К машинам они вернулись в подавленном состоянии.
Зачем он потащил великую княгиню осматривать последствия бомбардировки? Ренненкампф чувствовал неуверенность в общении с родственниками императора. Ничего, ничего, пусть посмотрит, пусть ужаснётся, поймёт, что не просто так отступает его армия.
Дальше продвигались очень медленно. Войска ползли по дороге в несколько рядов. Отступающие солдаты и офицеры были взвинченны до предела. Казалось, они дышали тревогой, которой пропитался воздух. Когда машины штаба нагоняли хозяйственные обозы, следовавшие в беспорядке, штабные офицеры по его команде растаскивали заторы, выстраивали обозы в колонны и возобновляли движение. Он понимал, что войска находятся на грани паники и беспорядочного бегства. Допустить это было никак нельзя. Забывая о грозившей опасности, он тратил своё время и силы, помогая командирам на сложных участках дороги.