— Похоже, это разведгруппа… Скорее всего парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг». Все говорят про неё… — рассматривая бумаги из ранца, ответил Ефим. — Да и местность им эта, видать, хорошо известна. Матёрые ребята, я такого обмундирования сроду не видывал.
— Ну что ж, значит, и мы не лыком шиты, если отбились. Не всякому зверю мы по зубам. А то попривыкли за полмесяца к спокойной жизни, вот и нарвались. Давай сюда ранец, сам посмотрю. — Капитан лихо вскочил на крыльцо.
Вскоре Ефим уже входил в дом, где они квартировали с Колькой и Иосифом. В темноте коридора нащупал ручку двери, шагнул в комнату, скудно освещённую жирным светом от фитиля самодельной коптилки. В комнате было тепло, и в печке ещё трещали дрова. Народу прибавилось, в углу на нарах, набросав на доски собранные по дому тряпки, устроились два батарейца. Петруха Тихий — заряжающий, с огромными, тяжеленными руками, почти оглохший после тяжёлой контузии, уже спал. С краю сидел и о чем-то говорил с Колькой Гриша Абрамов — странный парень, маявшийся по расчётам батареи, пока не прибился к ним месяц назад. Щуплый, небольшого росточка, подвижный как ртуть и выносливый, он ни в какую не хотел притрагиваться ни к оружию, ни к снарядам, переносил их только в ящиках, постоянно молился и толковал, что его вера не позволяет прикасаться к орудиям убийства. В другом месте его давно бы затуркали или арестовали, но возле Кольки и Иосифа он всё-таки мог выжить. Когда он в первый раз отказался перетаскивать снаряды, все обозлились и едва не поколотили его. Но Колька спокойно рассудил, что теперь им будет легче, у них появился большой специалист по копке окопов и укрытий. И правда, никто в полку не мог так мастерски и выносливо орудовать лопатой, как рядовой Абрамов. Ну, а дергать за шнур по команде «выстрел» или стрелять из винтовки для артиллериста на войне не главное. Главное — окапываться.
Ефима стали расспрашивать о поездке. Он подробно рассказал о городе, медсёстрах и дороге, но о засаде, в которую они попали, молчал. По котелкам собрали остатки каши, вся она досталась Ефиму, вместе попили кипятку, настоянного на смородиновых листьях. Он еще хотел поговорить с Колькой, но усталость опрокинула его в тяжёлую дрёму, сквозь которую он слышал бесконечный разговор Кольки и Абрамова.
— Гриша, а как ты в своей деревне вдруг стал баптистом? — с подковыркой спрашивал Николай. На что Абрамов совершенно серьёзно отвечал:
— Православные мы, но священников наших забрали, церковь поломали, а молиться-то нам надо. А баптистам ни церкви большой, ни икон не надо, вот и стали молиться да Евангелие читать по домам. Без Бога же нам никак нельзя.