. Что угодно… Однако Михаил Анатольевич знать не знал и ведать не ведал, что он уже не прежний Овечкин, которого действительно вынесли бы отсюда вперед ногами, и ему еще только предстояло в этом удостовериться.
Пока он сидел на полу, отчаянно зажмурившись и для верности прикрывая глаза руками, рассудок его, защищаясь от перегрузки, уже заработал и принялся раскручивать в обратном порядке события последнего часа. И добрался-таки до того момента, когда психиатр Басуржицкий произнес слова, оставшиеся тогда не понятыми Михаилом Анатольевичем. «Экземпляры, которые вы мне поставляете… они же не люди!» В эти слова рассудок теперь вцепился и начал настойчиво вдалбливать их в помутившееся сознание своего хозяина. И мало-помалу значение этих слов дошло до Овечкина, и ужас начал отступать.
Правда, нескоро еще решился Михаил Анатольевич отвести руки от лица и открыть глаза. И все-таки он это сделал, в конце концов, и содрогнулся, увидев их снова. Но сознание на этот раз осталось ясным. Еще через какое-то время он даже поднялся на ставшие ватными ноги и заставил себя, холодея от омерзения, подойти поближе к одному изних. Куклы?.. но во всем подобные людям! Они следили за ним блестящими живыми глазами, только что не шевелились. Зато зашевелились волосы на голове у Овечкина, едва он представил себя с ними наедине ночью. А вдруг по ночам они оживают…
Ночью! Он вспомнил о том, что ожидается ночью, и проклятые куклы в тот же миг стали ему безразличны. Ночью этот тип, отобравший у него Тамрот, явится разыгрывать какой-то спектакль с похищением Маэлиналь, а Басуржицкий будет ему помогать. Михаилу Анатольевичу стало дурно, едва он представил себе незнакомца с резиновым лицом рядом с принцессой… и куда он собирается ее забрать?!
Этого нельзя было допустить. И нельзя было терять времени.
Михаил Анатольевич ринулся к окну – единственному месту, которое могло служить хоть каким-то выходом. Сейчас он, пожалуй, решился бы даже пробираться по карнизу на крышу. Но окно оказалось забранным решеткой. Овечкин некоторое время тупо смотрел на нее, не понимая, потом застонал. Этого следовало ожидать. Ему не выйти из проклятой квартиры. И все-таки это надо сделать. Надо привести сюда Маколея. И пусть малютка-секретарь кидается на него, а мы посмотрим…
Он уселся на пол под окном и принялся перебирать в уме все, что было известно ему из книг о безвыходных ситуациях. Сидел долго и понял – единственное, что остается, это оглушить секретаря, когда тот придет его кормить. В виварии имелся подходящий стульчик с железными ножками. И хотя Михаила Анатольевича всего передергивало при одном только представлении, как он обрушит сей предмет на голову живого человека, он все-таки вооружился им и занял позицию поближе к двери. Главное было – не думать, а действовать.