Так он ждал еще довольно долго, прежде чем сообразил, что кормить его, похоже, никто и не собирается. Время обеда давно миновало, и дело, пожалуй, близилось к ужину. Есть Михаилу Анатольевичу не хотелось вовсе, но он забеспокоился. И правда, зачем его кормить, если они собираются не то убить его, не то подвергнуть каким-то экспериментам?
Он затравленно огляделся по сторонам, не зная, что еще можно придумать. Куклы стояли вокруг и косились на него до ужаса живыми глазами. Время уходило. Оставалось только выгрызать зубами дыру в стене…
И тут он увидел ее и не поверил своим глазам – дверь в боковой стене, наполовину загороженную шкафчиком с хирургическими инструментами. Вторую половину – почему Овечкин так долго не мог ее заметить – закрывал один из этих, самый жуткий, с полуулыбочкой на лице, в чью сторону Михаил Анатольевич все это время попросту старался не смотреть. Смотреть на него было, прямо скажем, невозможно. Но теперь у Овечкина не было времени давать разыгрываться своему воображению. Весь поглощенный вспыхнувшей отчаянной надеждой, он закрыл глаза, стиснул зубы и пошел вперед, вытянув руки и внушая себе, что надо перенести с места на место портновский манекен. Только и всего.
Он проделал это, не открывая глаз. «Манекен» оказался ужасно тяжелым, ужасно холодным… В конце концов Михаил Анатольевич его уронил. Раздался грохот. Кажется, упало заодно еще несколько, но он не стал оглядываться. Последним препятствием оставался шкафчик, и его удалось отодвинуть без особого труда. Затаив дыхание, Михаил Анатольевич взялся за дверную ручку, нажал… и дверь отворилась.
Он очутился в смежном помещении, являвшемся, по-видимому, лабораторией Басуржицкого, и испытал невероятное облегчение, когда все эти кошмарные существа оказались отделены от него стеной. Только сейчас он понял, как все-таки угнетало его их присутствие. Зато колбы и пробирки, штативы и реторты выглядели после них добрыми друзьями, и весь строгий научный облик лаборатории немедленно привел Михаила Анатольевича в собранное и деловое состояние. Он кинулся искать выход из лаборатории, и – о, чудо! – эта дверь тоже оказалась не заперта.
Михаил Анатольевич осторожно выглянул в коридор – никого, вышел крадучись и, прислонясь к стеночке, вытер пот со лба. Теперь что?.. в одном конце коридора виднелась дверь, ведущая в приемную Басуржицкого, где наверняка сидел чертов секретарь, а в другом – еще одна.
Неизвестно, куда она вела, ибо уж она-то оказалась запертой. Тем не менее Овечкин все свои надежды возложил именно на нее и принялся исследовать накладной замок. Специалистом по замкам он отнюдь не был, однако при виде винтиков, коими тот крепился к двери, даже он сообразил, что всякий винт можно отвинтить. И даже вспомнил про шкафчик с хирургическими инструментами, где можно было отыскать для этой цели что-нибудь подходящее. Он собрал все свое мужество и вернулся в «виварий». Отыскал нужный инструмент, догадался прихватить с собой тот самый стул с железными ножками, чтобы заблокировать ручку второй двери, откуда мог вломиться секретарь, заслышав подозрительный шум. И приступил к делу.