Некоторое время в комнате было тихо.
— Есть еще вопросы? — спросил Старовойтов и, не получив ответа, разрешил Харченке сесть.
Помощник капитана катера сел на виду, у председательского стола, и вытер вспотевший лоб.
— Кто хочет слова? — спросил Старовойтов и постучал карандашом.
Выступило несколько человек. Харченко сидел выпрямившись, подняв голову, мужественно выслушивая резкие упреки товарищей. Эта смелость понравилась Черкашину.
Он заметил вопросительный взгляд Старовойтова и прошел к председательскому столу.
— Вам всем повезло! — громко сказал Черкашин. — Да, вам повезло. Многие парни охотно заняли бы ваши места. Вы на Байкале намечаете новые берега славного моря. Увлекательная, завидная работа! Сколько вам лет? — вдруг спросил он Харченко.
Но Харченко не понял вопроса и растерянно смотрел на начальника партии.
— Возраст? Лет сколько?
— А! Двадцать три…
Черкашин помолчал, что-то припоминая…
— Я почти вдвое старше вас, комсомолец Харченко, — сказал Черкашин. — В двадцать три года я получил первую пулю — из кулацкого обреза. Потом стеклил в морозы крыши цехов Сталинградского тракторного завода. Вторую пулю я получил на финском фронте.
По комнате прошел ветерок волнения. Зоя подняла голову.
— Такой была юность многих людей моего поколения, — продолжал Черкашин. — Нам есть чем гордиться. Наша юность началась в борьбе, и мы остаемся бойцами. А вы, комсомолец Харченко, плохо начинаете свой путь. Дезертиром! Такому помощнику капитана нельзя доверять судно, экипаж. Ведь это морская служба, боевая!.. Плохой вы пока моряк!..
Не взглянув на Харченко, Черкашин вернулся на свое место.
Старовойтов мрачно посмотрел на всех и сказал:
— Было одно предложение: объявить строгий выговор комсомольцу Григорию Харченко.
Собрание проголосовало.
Харченко сидел, опустив голову.
Геодезисты стали быстро расходиться.
— Старовойтов! — позвал Черкашин. — Вы мне нужны. И вы, Зоя.
Они прошли в комнату Черкашина. Следом вошел и Харченко. Он не смотрел на Зою, и она избегала встретиться взглядом с ним.
— Значит, на берег? — медленно и тяжело спросил Харченко, как о деле решенном.
— Нет, будете плавать, — сухо ответил Черкашин. — Мотористом на лодке. Распоряжение отдано. Утром и выходите.
Харченко ничего не ответил и медленно направился к выходу.
Некоторое время все тягостно молчали, только Старовойтов глубоко вздохнул, и Зоя кинула на него быстрый виноватый взгляд.
— Сережа, — сказал Черкашин, — надо сделать съемку Тюленьего камня. В два дня управитесь, и тогда сдадим этот участок. Выезжайте утром катером. — Он повернулся и посмотрел на Зою. Она отвела глаза. — Вам могу предложить три места, срок отъезда назначайте сами. Предупредите Старовойтова, если завтра не поедете на Тюлений камень.