— А бармен?
— А бармен был бы обязан открыть огонь на поражение.
Сердце оборвалось.
— Что… в самом деле открыл бы? — пробормотал Влас.
— Вряд ли, — успокоил Раздрай. — Понятия у нас соблюдаются примерно так же, как у вас законы. Ну вот подстрелит он вас, не дай бог, — и придётся ему потом доказывать, что с его стороны не было попытки грабежа… Неудачной, обратите внимание, попытки! То есть облагающейся пенями…
— А если не докажет?
— Господи! Кому ж я тут всё рассказывал? Заплатит налог. А налог с уличного грабежа, повторяю, серьёзный. Куда серьёзнее, чем та сумма, на которую вы бы задарма попили-поели…
— А докажет?
— Докажет — тогда всё в порядке, и вы виноваты сами. Но ведь действительно, согласитесь, виноваты…
— Аверкий, — вмешалась Пелагея Кирилловна. — Прости, что прерываю… Сколько времени?
Влас машинально вздёрнул запястье горбиком, однако наручных часов, само собой, не обнаружил. Часы были растоптаны в крошку ещё вчера вечером.
Раздрай выхватил сотовый телефон, взглянул, охнул.
— Через десять минут начнётся… Вот это мы заболтались!
Да, скорее всего, третья стопка не повредила бы, но заказать её Влас не успел — растормошили, уговорили, подняли со стула и повлекли туда, где что-то вот-вот должно было начаться. Шёл, едва поспевая за шустрой супружеской парой. Вдобавок снова дал о себе знать похмельный синдром: пошатывало, подташнивало, угрюмое воображение норовило предъявить все неприятности, поджидавшие Власа в Суслове, куда в любом случае придётся вернуться. К счастью, говорливый Раздрай и на ходу не умолкал, что хоть как-то, да отвлекало.
— А я вам объясню, в чём дело, — возбуждённо журчал он. — Добро самодостаточно! В отличие от зла ему не нужна структура! Но если вдруг добро в оборонных или иных благих целях начинает выстраивать собственную систему, оно перестаёт отличаться от зла даже внешне… «Господи, о чём он вообще?»
— Словом, какой бы исходный материал вы ни взяли, в итоге у вас всё равно получится государство со всеми его прелестями…
«Ах вон он куда гнёт… Примерно о том же, помнится, толковали они вчера с Павликом и Сашком, пока заскучавшая девица налегала на коньяк… А вот запер ли Влас дверь, покидая разорённую квартиру? Будем надеяться, что запер…»
— Опаздываем! — встревоженно бросила Пелагея Кирилловна, и престарелые супруги устремились прямиком в самую гущу транспорта.
Когда-то здесь несомненно была «зебра» перехода, о чём свидетельствовали фрагменты белой краски на асфальте. Автомобилей в Понерополе насчитывалось, пожалуй, поменьше, чем в Суслове, но гнали они как попало. Не решившись повторить самоубийственный манёвр Аверкия Прокловича и Пелагеи Кирилловны, Влас задержался на кромке тротуара в надежде, что стеклянное бельмо на той стороне улицы когда-нибудь вспыхнет. Бесполезно. Светофор, надо полагать, ослеп давно и навеки.