– Давай! – крикнул я. Хлопнул машину по боку, достал горн и протрубил атаку.
Мы продолжали падать, двигатель пронзительно визжал, люди побросали мушкеты и разбежались во все стороны, а мы раздули пламя крыльями и устремились ввысь, словно пуля, под триумфальное завывание мотора. Закончив подниматься, я повернул, и мы пронеслись над макушками деревьев, нацелившись крылом прямо на луну.
– Простите, сэр, – сказал я, пока майор не опомнился. – Она дикая, резвая. Но, думаю, я ее одолел.
– В таком случае, возвращайся в штаб, пока ты нас не убил, – холодно ответил он. – Поговорим об этом позже.
– Да, сэр, – сказал я.
Я нашел реку сбоку от нас и полетел над ней, а майор, сориентировавшись, привел нас обратно на поле.
– Жди здесь, – приказал он, когда мы сели, и потрусил по тропе к генеральской палатке.
Я с радостью подчинился. Во-первых, мне не терпелось выпить, а во-вторых, я влюбился в эту машину и хотел позаботиться о ней. Я обтер ее шарфом, жалея, что мне нечем ее угостить.
Затем я ощупал машину и принялся обрушивать проклятия на голову того часового – и, полагаю, побил рекорд майора, потому что мой виски исчез. Я знал, что сделал часовой: прокрался к машине и забрал его, как только отвел нас в генеральскую палатку, а теперь наверняка сидел в караулке, попивая виски и посмеиваясь.
Вскоре появился майор.
– Назад в Вашингтон, и быстро, – сказал он. – Нужно вернуть эту штуку до рассвета, иначе пространственно-временной континуум нарушится, и мы понятия не имеем, что может произойти.
Так что мы заправили бак и полетели в Вашингтон. Я устал, и летательный аппарат, надо полагать, тоже, потому что теперь он просто пыхтел, торопясь домой, в стойло.
Мы снова приземлились рядом с деревьями и вылезли, изможденные и одеревенелые. Немного поскрипев и повздыхав, машина затихла, утомившись до смерти. В ее крыльях появилось несколько дырочек от мушкетных пуль, хвост закоптился, но в остальном она ничуть не изменилась.
– Шевелись, парень! – сказал майор. – Иди за лошадьми, а я верну на место аппарат.
Он обошел машину сзади и принялся толкать ее по траве.
Я отыскал лошадей, которые паслись неподалеку, привел их и привязал к дереву. Вернулся майор, и с первыми лучами рассвета мы пустились в обратный путь.
Я так и не получил повышения. И крылышек. Стало припекать, и вскоре я задремал. Некоторое время спустя я услышал, как майор зовет: «Парень! Парень!» – и проснулся со словами: «Да, сэр!» – но он обращался не ко мне. К нам подбежал мальчишка-газетчик, майор заплатил ему, я подъехал ближе, и мы оба уставились на газету, сидя на лошадях на окраине Вашингтона.