— Вы знаете, где оно? Родильное отделение? — спросил я.
Он кивнул не оборачиваясь, свернул налево и показал на табличку «BB Stockholm»[62].
— Вам сюда, — сказал он.
Еще одно такси уже стояло у входа с включенным мотором. Наш шофер припарковался за ним, я протянул ему карточку и вылез из машины, дал Линде руку, помог ей выйти, краем глаза заметив, что другая пара исчезла за входными дверями вместе с детской люлькой и огромной сумкой, которые тащил юноша.
Я подписал чек, спрятал его вместе с картой в карман и вслед за Линдой зашел в здание.
Та, другая пара ждала лифта. Мы встали в нескольких метрах за ними. Я гладил Линду по спине. Она плакала.
— Я думала, все совсем не так будет, — говорила она.
— Все хорошо, — сказал я.
Пришел лифт, мы вошли в него следом за первой парой. Женщина вдруг скрючилась и с силой вцепилась в поручни под зеркалом. Юноша держал поклажу в обеих руках и глядел в пол.
Они сами позвонили в звонок на двери отделения, когда мы доехали до этажа. Вышедшая на звонок медсестра сначала перебросилась несколькими словами с ними, потом сказала, что сейчас пришлет к нам другую медсестру, и увела их внутрь отделения.
Линда села на стул. Я стоял и смотрел вглубь коридора. Свет притушен. На потолке у каждой комнаты прикреплена табличка. Некоторые светились красным. Когда включалась новая табличка, раздавался сигнал, тоже приглушенный, но с больничным звучанием, его ни с чем не спутаешь. Время от времени по коридору проходили акушерки в какую-нибудь палату.
В глубине коридора ходил папа и качал на руках сверток. И, как мне показалось, пел.
— Почему ты не сказал, что нам срочно? — спросила Линда. — Сколько я могу тут сидеть?
Я не ответил.
Я был полностью опустошен.
Она встала.
— Я зайду внутрь.
— Подожди минутку. Они знают, что мы тут.
Остановить ее было невозможно, и, когда она пошла по коридору внутрь, я поплелся следом за ней.
Из ординаторской вышла сестра и остановилась перед нами.
— Вам оказывают помощь? — спросила она.
— Нет, — сказала Линда. — Должен был кто-то прийти, но не пришел.
Женщина посмотрела на Линду поверх очков.
— Я не чувствовала ни одного шевеления весь день, — сказала Линда.
— И вы встревожены, — сказала сестра.
Линда кивнула.
Сестра развернулась и оглядела коридор.
— Пройдите вон в тот кабинет, он свободен, — сказала она. — Сейчас кто-нибудь придет и вами займется.
Кабинет казался настолько чужим, что ничего, кроме нас двоих, я не видел. Каждое движение Линды врезалось мне в душу.
Она сняла куртку, повесила ее на спинку стула и села на диван. Я встал у окна и уставился на дорогу внизу, на вереницу шедших мимо машин. Снег за окном падал мелкими, неясными тенями, я видел его, только когда снежинки залетали в круги света от фонарей на парковке внизу.