— Ну вот, — сказал Видар и положил отвертку на верстак у себя за спиной. — Можем нести. Я возьмусь за этот край, а ты там. Идет?
— Да, — кивнул я.
Я поднял холодильник со своей стороны и почувствовал, что Видару вес слишком велик. Я бы с радостью взял на себя больше, потому что мне совсем не было тяжело, но как? Мы короткими шагами спустились на большую тропинку, развернулись и пошли вверх по взгорку к маленькому дому, в котором сперва поставили холодильник посреди комнаты, а потом сдвинули на место, в угол.
— Спасибо, — сказал Видар, — хорошо, что мы это сделали.
Поскольку с такими делами дома ему никто помочь не мог, он часто откладывал что-то подобное на мой приезд.
— Не за что, — ответил я.
Видар вставил вилку в розетку, и холодильник тут же заурчал. Рядом уже стояли два таких же холодильника и два больших морозильника в придачу. Все — полные еды. Лососина и оленина, телятина и баранина. Щуки, окуни и лососи. Всевозможные блюда домашнего приготовления. Особое отношение к еде и деньгам, нам совершенно чуждое. Ингрид не только старалась кормиться всем своим, насколько возможно, но и закупала в больших количествах еду, если она доставалась ей дешево, выгадывала каждую крону и тем гордилась. Для нее это означало практическое бережное отношение к ресурсам. Например, Ингрид договорилась с супермаркетом и бесплатно забирала у них фрукты, предназначенные на выброс, из них она делала сок, или варенье, или пекла пирог, или еще как-то перерабатывала. Иногда за столом она могла сказать, во что обошлось ей мясо, из которого приготовлено сегодняшнее блюдо, но исключительно чтобы подчеркнуть разницу между стоимостью сырья и его ценностью после того, как она поколдовала над ним у себя на кухне. Чем дешевле она его купила, тем лучше. При этом она нисколько не была прижимистым человеком. Наоборот, задаривала нас всем подряд и независимо от своей финансовой ситуации. Нет, тут дело касалось гордости и чести хозяйки дома, Ингрид в свое время окончила школу домоводства и по завершении артистической карьеры вернулась к прежней жизни. Поэтому здесь урчали и гудели морозильные лари и камеры, погреб ломился от овощей, фруктов, банок с вареньем и домашними консервами, а нас за каждой едой потчевали потрясающими блюдами, не только местными, которые тут в деревне готовили поколение за поколением, но итальянскими, французскими и азиатскими, тоже, по сути, деревенскими.
Когда мы крестили Ванью, Ингрид предложила помочь с готовкой. Крестины должны были пройти у моей мамы в Йолстере, и, поскольку ни кухня с плитой, ни магазин не были Ингрид знакомы, она сказала, что приготовит все дома и привезет с собой. Мне идея везти еду для небольшого застолья за тысячу километров показалась просто абсурдной, но Ингрид настаивала, и на том и порешили. И год назад, в конце мая, Ингрид с Видаром прибыли в аэропорт Фёрде, Брингеланн, с тремя полными сумками-холодильниками в дополнение к обычному багажу. Праздников планировалась два, сперва в пятницу — шестидесятилетие моей мамы, потом в воскресенье — крестины Ваньи. Мы с Линдой приехали несколькими днями ранее, и не все было гладко, потому что мама по случаю празднеств отремонтировала гостиную, но не успела привести ее в порядок, комната выглядела как стройплощадка, из-за чего Линда расстроилась и пришла в ярость. Увидев, как обстоят дела, она поняла, что мне здесь работы минимум на три дня. Я понимал, почему она злится, но не понимал, почему настолько, и этого принять не мог. Мы вместе пошли прогуляться с Ваньей, и Линда костерила мою маму почем зря, шипела, что нас звали совсем на другое, если бы она заранее знала, то ни за что бы сюда не поперлась, а крестила Ванью дома в Стокгольме.