— Верно.
Однако, вопреки предсказаниям Георга Хенига, буфет не по дням, а по часам обретал материальную форму. Сначала туманная идея, потом чертежи, подсчеты, внимательные наблюдения, оценка сил, потом груда толстых досок, атака, и вот — буфет постепенно вырастал, рождался среди горы стружек, все еще безносый, плоскогрудый и безликий, соединение пустых четырехугольников, сродни висевшим по стенам формам скрипок, но гораздо более объемный и внушительный.
— Марин, дай научим тебе делать скрипку!
— Ах, дедушка Георгий!
— Есть рука, есть глаз! Выучит ремесло!
— Куда там.
— Сердце есть!
— Гм…
— Эх, мастер Марин!
Доползая до дивана, Георг Хениг взбирался на него, ложился спиной к нам и затихал. Я укутывал его одеялом. Рыжий за стенкой поносил Георга Хенига, жена вторила ему. Барон лаял.
Черные завитки падали на лоб моего огорченного отца. Желваки двигались под кожей. Пи! Пи! Пи! — пищали шляпки забиваемых гвоздей. «Так, и так, и так, ага, посмотрим!» — рычал он, отступал, приближался, упирался лбом в доски, заходил то справа, то слева, беспричинно смеялся, затихал, мрачнея, закрывал один глаз (второй горел!), закрывал горящий глаз и открывал другой (тот горел еще ярче!) Отец плюхался на стул, тер вспотевшие виски, откидывал голову назад и застывал так с откинутой головой, потом вскакивал и опять набрасывался на свое творение. «На! На! На! — И, уступая этим порывам, буфет покорно рос вверх, в ширину и глубину. — При чем тут разговор с деревом? Чепуха, мастер Георг!»
Тук! Тук! Тук!.. Отец наносил последние удары молотком по шляпкам уже забитых гвоздей, опять валился на стул и обхватывал голову ладонями.
— Для кого делал буфет, Марин? — спрашивал вдруг старик.
— Для нас… для моей жены. Я же тебе рассказывал.
— Ти жена не любить?
— Как не люблю, ведь она мне жена. Что ты говоришь!
— Но так работать — все равно не любить.
— А как ты хочешь, чтобы я работал?
— Слушай, научу тебе. Когда пришел клиент и сказал: «Сделай мне скрипка», что делает стари мастер?
— Делаешь скрипку.
— Ай-ай-ай! Все забивал! Не помнишь, когда с цар Виктор пришел за скрипка?
— Ну и?
— Первое — говорим с клиента. Какой человек? Весели? Добри? Молчит-грусти и? Умен? Не умен? Хотел за три дни инструмент? Спокойно? Любезен с мастер Хениг? Важен господин? Глаза какой? Если не говорил, то все спутал. Для весели человек сделает грустна скрипка. Для грустни — весела. Ти мне понимаешь? Когда скрипка как сестра, тогда играет добро. Широк тон, велики глас. Может грустни человек играть на весели инструмент? Не может. Сам скажи, ти музикант, может или нет?