— Мы ждали вас и приберегли свободное место, — сказал он со значением. Кто такие эти «мы», Луи уточнять не стал. — Пойдемте, пойдемте…
Хотя поэт Луи в больших дозах мог утомить, от его предложения отказываться было бы глупо: в забитом зале предложение Ле Бука представлялось малоосуществимым — наполовину свободными оставались лишь скамьи, поставленные возле винных бочек напротив музыкантов, специально для тех, кому не хватило места за столами.
Место, припасенное заботливым фармацевтом, оказалось узкой щелью у стены, куда еще могла втиснуться с грехом пополам Элль, но уж никак не Джереми. Чтобы сесть там вдвоем, и речи не могло быть. Но все устроилось само собой: сидящие за столом, завидев «почетных гостей», потеснились еще немного — и словно по мановению волшебной палочки щель расширилась, открыв у стены такую же скамью, на каких сидели возле бочек. Ле Бук тем временем куда-то исчез, словно растворился в плавающем под потолком табачном дыму.
— Куда исчез Рене? Ты видишь его? — спросила Элль у мужа, устраиваясь рядом с ним на скамье. По другую сторону от нее сел аптекарь: и сразу же принялся ухаживать за ними: пододвинул блюда с зеленью и сыром, наполнил вином стаканы. — Спасибо, Луи, вы так любезны…
— Он возле стойки, — ответил Джереми, оглядывая зал с высоты своего роста. — Стоит и курит сигару. Тебе одиноко?
— Я же не умею, как ты, везде быть своей, — пожаловалась Элль. — Я тебе завидую изо всех сил. Обещай, что научишь меня тому же.
Они переговаривались вполголоса, чтобы не быть услышанными соседями: напротив Элль сидела молодая черноволосая женщина чуть старше ее, с грудным младенцем на руках. Рядом с нею сидел муж, коренастый, загорелый, сквозь расстегнутый ворот его праздничной рубахи виднелась цепочка с крестиком, покоящаяся на шоколадного цвета ключицах. Соседом Джереми по столу был такой же коренастый фермер постарше, восседавший за столом в потертой клетчатой кепке. Сначала он хотел повесить ее на гвоздь, но после того, как кепка дважды упала, водрузил ее обратно на голову и уже не снимал.
В чертах мужа молодой женщины и носителя клетчатой кепки было много общего, и с первого взгляда в них можно было угадать отца и сына.
Элль рассматривала людей, сидящих рядом, но от этого занятия ее отвлек аптекарь, решивший заочно познакомить Элль со всеми, кто в данный момент находился в зале. Затея была утопической — с невысокой скамьи она могла видеть не больше трети из всех людей, заполонивших зал. Фармацевт этого не знал, а догадливость, похоже, не входила в число его достоинств, но Элль была ему благодарна за предоставленную возможность освоиться с обстановкой.