— Что с вами происходит — ворочаетесь, как мокрое горит, — упрекнул его командир батареи.
Одна беда потянула другую. Возвратившись с полигона, Котко направился было к командиру батареи, но повернул назад: почувствовал, что хлопочет не вовремя. Командир за словом в карман не полезет, скажет прямо: «Зачем же ты, бедолага, на фронт просишься, если стрелять не умеешь?».
С этими думами старший сержант Котко подошел к своей землянке, но, не заходя в нее, направился в артпарк. Там увидел ефрейтора Яркова из своего расчета. Тот сидел на лафете и зашивал брезентовый футляр от буссоли. Глянув в сумрачное лицо ефрейтора, командир орудия догадался, почему тот оказался здесь: тоже, видно, не хочется показываться на глаза батарейцам.
— Значит, полный конфуз? — спросил Ярослав.
— Хуже некуда, — глухо ответил Ярков, не поднимая головы, и добавил: — Мазилами нас теперь дразнить будут. — Он закончил шить, перекусил нитку зубами и, пристально поглядев на командира орудия, проговорил: — Других призывали отлично стрелять, а сами провалились. Позор! Как теперь в глаза смотреть людям?
Котко хорошо понимал ефрейтора, он и сам волновался не меньше. Подумать только — подвели всю батарею, весь полк!
Все его подчиненные тяжело переживают неудачу, болеют за общее дело. Беспокоило другое: как бы эта неудача не породила у солдат неверие в свои силы. Подсев поближе к ефрейтору, он ободряюще сказал:
— Ну ничего, не журись. Беда слабых любит, сразу на горб сядет. Зачем руки опускать? Надо не назад, а вперед смотреть. Где же выдержка? Не думаю, что у других все гладко выходило: пришел, увидел, победил. Мы — артиллеристы и верим только в труд.
В парк, запыхавшись, прибежал наводчик Никифоров, и все они, расположившись на станинах, начали искать причину неудачи на стрельбах. Уже перед отбоем пришли наконец к одному мнению: провалили стрельбы потому, что плохо знают баллистику. В этом был абсолютно уверен и сам командир орудия. Раз все снаряды пошли вправо, значит, дело не в наводке. Дело, по-видимому, в том, что правое колесо пушки было установлено ниже левого. А случилось это только потому, что солдаты еще не четко представляют траекторию полета снаряда, зависимость ее от склонения пушки вправо или влево.
В ту ночь старший сержант Котко долго не мог уснуть. Его мучила совесть. В допущенном промахе виноват прежде всего он сам. Раскис, как мальчишка. Беда согнула его, вышибла из седла.
Ему было вдвойне стыдно: он не просто командир артиллерийского расчета, но еще и член комсомольского бюро дивизиона. Как же он будет призывать отлично учиться других, если сам отстает? Надо было немедленно сделать большой шаг вперед. Не рывок, нет, в артиллерийском деле он не поможет, а именно шаг, медленный, но верный.