«Нет, не будет уже больше долго этих статей в газете», — с какой-то затаённой грустью, смешанной с горькой обидой на Райком и мучительными думами о возможностях продолжения борьбы со злом, думала я.
В своём выступлении рассказала, как начала писать, где беру материалы, как готовлю статью.
— После выхода статьи всегда стараюсь узнать, как восприняли её читатели, что в ней понравилось, и что нет, с чем они согласны в статье, а с чем — нет, — рассказала я.
Сказала и о том, как трудно работать, рабкору без поддержки и как нужна она ему. Рассказала об отношении ко мне, как к рабкору, со стороны руководителей и Райкома.
После семинара попросила Октябрину Михайловну Сидорову, ведущую семинар, пригласить кого-нибудь из Райкома, чтобы в личной беседе выяснить всё, что мешает моему активному участию в печати, вызывает обиду и недоверие, бесполезно растрачивает моральные силы.
Рассказала ей всю историю зарождения неприязненного отношения ко мне со стороны Райкома.
— Пусть придёт кто-нибудь, и здесь вместе с Вами выясним все недоразумения. Мне легче будет писать, если я буду знать, что моё участие в газете найдет в Райкоме поддержку и одобрение, — попросила я Октябрину Михайловну.
Она пообещала кого-нибудь привести из отдела пропаганды и агитации.
Скоро она вернулась. Уже по выражению её лица я поняла, что просьбу мою она выполнить не смогла.
— Они все настроены против вас, и поддержки вам здесь не найти. Но вы не падайте духом, пишите. Мы всегда будем рады вашим корреспонденциям.
— Боюсь, что они запретят вам их печатать в газете.
— Ну, думаю, что этого не случится, — успокоила она меня.
С тяжёлым грузом на душе уезжала я с семинара.
Вспомнились многочисленные статьи, призывающие к активному участию в жизни, особенно часто за последнее время появляющиеся в печати, вспомнился Устав нашей партии, требующий того же от каждого коммуниста, а тут….
Как же крепко держатся старые методы руководства, обильно политые культом личности, и стремлением во что бы то ни стало удержаться на своём посту, любым путём сохранить свой авторитет и право повелевать.
Где-то в конце апреля меня опять вызвали в Поссовет. Снова встретил меня представитель из Обкома — симпатичное, розовощёкое лицо, светлые волосы.
Я поняла, что письмо моё опять было направлено в Обком.
Собираясь на беседу, я захватила с собой вырезанную из «Правды» статью о том, где пенсионеру состоять на учёте, узнала у секретарей парторганизаций лесопункта и завода, сколько в их организациях пенсионеров и какова их активность, взяла 4-ый номер «Рабоче-крестьянского корреспондента» — журнала, выписанного мне редакцией «Победы» в знак поощрения за рабкоровскую деятельность, где говорилось о том, что «долг каждой партийной организации — всемирно поддерживать рабкоровское движение на местах», что «регулярная рабселькоровская деятельность — это важная и почётная общественная работа, и, следовательно, принципиально не правы те, кто считает участие в печати «личным делом пишущих».