— Эта, ты нас не убивай, пожалуйста, — тихо пробасил главарь этой шайки, держась за руку, с которой обильно капала кровь.
И судя по исколотым и изрубленным умертвиям, они дали бой, но безрезультатно. Это хорошо, что перед уходом во тьму успел отдать нужные приказы нежити, иначе бы они стояли не лучше, чем чучела для битья. Но всё равно я ненавидел поднимать мёртвых в такой спешке, предпочитая долгую, но безопасную подготовку.
Тук-тук, — тихо билась жилка в виске, напоминая о проклятии мастеров нашего ремесла. Бездна мстила, норовя затянуть к себе душу наглого некроманта, осмелившегося покуситься на её добычу, и потому члены моей гильдии могли испить из Мавронерии — чёрной загробной реки — будучи ещё живыми, и впасть в забвение.
Я поморщился, а потом дёрнул кистью правой руки, словно воду стряхивал. В этот же миг мёртвый матрос быстро бросил кинжал, и один из пиратов упал с пробитым горлом и заскрёбся на досках палубы, хрипя и булькая. Нежить может делать то, что умеет сам некромант, а я, когда трезвый, неплохо обращался с метательными ножами.
— Он с моей племянницей грубо обошёлся, — тихо произнёс я, а потом глянул на быстро приближающуюся бирему.
Времени совсем не осталось.
— Я понял, — тут же кивнул пират. Он не был напуган, но здравомыслия ему не занимать, и при этом он часто бросал взгляд на поджаренного мастера. Впрочем, иные и не становятся во главе морских шаек. Труса сожрут свои же. От сильного, но истеричного самодура уйдут к другому. Тупой давно бы сдох сам. — Я всё понял. Что нам делать?
— Одного на рулевое весло, — ответил я и потянулся к осиротевшим нитям правления гребцами.
Они были подготовленными и потому сложностей с перехватом не было. В глазах лишь на миг потемнело, но зато я ощутил гребцов, ощутил, как единый организм, готовый беспрекословно выполнять приказы. А приказы им нужны несложные. Поднять вёсла — опустить вёсла, сильнее грести или тише.
— Ты, бегом на руль! — зарычал главарь и мимо меня в сторону кормы пробежал жилистый пират, сразу схватившись за длинную полированную рукоять.
Бирема приближалась, и на лицах пиратов, матросов и путников, находящихся сейчас на палубе, читалось напряжение. Матрона со спутницей бормотали молитвы богине судьбы, ветреной и переменчивой, я скажу, особе.
— Рано уклоняться, — тихо проронил освобождённый от плена капитан.
Он подобрал с палубы абордажный клинок и посмотрел на стену дождя, движущуюся к нам со стороны острова. Ветер сменил направление и теперь дул к земле, но не прямо, наискосок, всё равно подгоняя атакующую бирему.