Вот Лёха снова показался, исчез, затем выскочил на большой трамплин, перелетел через него, приземлился сразу на два колеса, вошёл в большой поворот по внешнему радиусу и, — я даже не успел ничего ему крикнуть, — а он уже пронёсся мимо.
Тут я увидел, как наш папа, высунувшись на трассу из-за ограждения, крутит рукой, как бы накручивая обороты, давая понять Лёхе, что его соперники у него на хвосте, что надо поднажать и уходить от них ещё дальше. Но на хвосте у Лёхи после трамплина «висела» одна лишь «тридцатьчетвёрка», которая обогнала «пятидесятку», но на таком длинном хвосте, что и говорить нечего. Тренер «тридцатьчетвёрки» стоял на другой стороне и тоже что-то прокричал и покрутил рукой, но, как мне показалось, это ничего не изменило.
А на самом деле изменило. Когда Лёха показался из-за дальнего поворота, «тридцатьчетвёрка» «висела» у него уже не на хвосте, а на колесе.
И я подумал, что «тридцатьчетвёрка» — она ведь тоже не промах, она ведь тоже жмёт, ей ведь тоже хочется быть первой, у неё опыт, у неё звание, кубки, медали, а тут… Кто для «тридцатьчетвёрки» такой Лёха под номером пять? Даже и не знаю, кто он для неё такой. Может, «тридцатьчетвёрка» просто так решила отстать немного и посмотреть, что это за «пятёрка» такая, а потом так жимануть, что от Лёхи ничего не останется. А может быть и так, что она, «тридцатьчетвёрка», думает сейчас, что у неё, то есть у него, что-нибудь с мотором: не тянет или ещё что. Может… Всё может быть.
«Лёха, миленький, — шепчу я, увидев, как Лёха выскакивает на новый поворот, а вслед за ним „тридцатьчетвёрка“. — Ну, нажми ещё чуток…»
Но тут нажала «тридцатьчетвёрка», и на моих глазах обошла Лёху.
— У нас опять смена лидера! — радостно прокричал дядя-комментатор по своему радио, потому что он явно болел за эту самую «тридцатьчетвёрку». — Всё-таки опыт — великое дело, скажу я вам! — кричал он. — Теперь, я думаю, лидер вполне определился. Хотя… хотя спорт есть спорт… — пробормотал он, потому что Лёха опять «сделал»-таки «тридцатьчетвёрку» на «стиральной доске», вышел на поворот, как-то необыкновенно ловко миновал его, газ — трамплин, пропал из виду, показался снова, выскочил на самый высокий трамплин — и только тогда появилась «тридцатьчетвёрка».
А Лёха уже катил мимо меня, вписываясь в поворот по большому радиусу.
И опять я не выдержал и как заору прямо Лёхе в ухо:
— Лёха! Давай! — заорал я так, что у меня у самого в ушах зазвенело, будто меня треснули по голове чем-то тяжёлым.
И мне показалось, что Лёха меня услыхал и поддал газу. И тут же скрылся из виду.