— Нет.
— Не дай бог тебе его встретить.
— Почему?
Протоиерей замолчал, а потом добавил шепотом:
— Он — убийца Стамболийского!
Оба замолчали, потом усердно перекрестились.
— Не проговорись только где-нибудь, — предупредил поп Йордан. — Лишат жизни нас обоих, так и знай! И моя, и твоя голова слетит. Слышишь?
— Упаси меня бог, отче. Я политикой не занимаюсь.
Побледнев, иеромонах Антим снова опасливо стал поглядывать в сторону алтаря.
— Ты ничего не видишь у царских врат, отче?
— А что там может быть? Ничего не вижу. Впрочем, там что-то светится. Да ведь лампада это. Она серебряная. И в ней отражается наружный свет. Ничего другого я там не вижу. Это наша лампада — подарок вашего монастыря.
— Не в лампаде дело! — продолжал побледневший монах. — Тебе не кажется, что где-то топают, как будто кто-то ходит?
— Кто топает?
— Топает, и все. Снаружи или здесь, но топает! Ходит кто-то по плитам в алтаре. Не слышишь разве?
— Уж очень ты испугался, отче. Приди в себя.
— Я в себе, Йордан, но слышу шаги. Кто-то ходит.
— Не могу понять. Помолчи немного!
Протоиерей схватил его за руку, прислушался, повернув ухо к алтарю и затаив дыхание.
— Ничего не слышу.
— Оглох ты, что ли, Йордан? Да ходит же кто-то в алтаре. Не слышишь разве?
Они долго стояли в оцепенении, но ничего определенного не слышали. Тогда поп Йордан отпустил руку иеромонаха, смело подошел к алтарю, открыл царские врата, посмотрел по сторонам, бросил взгляд на распятие Христа, нависшее над престолом, и громко спросил:
— Есть здесь кто-нибудь?
Голос его загремел по всей церкви.
— Есть здесь кто-нибудь? — повторил он.
Никто не отозвался. Тогда он переступил порог алтаря, опустился на колени у подножия престола и начал усердно молиться. Рядом с ним встал на колени иеромонах, тоже начал молиться. Они долго стояли так и били поклоны, а в разгаре молитвы распятие Христа вдруг наклонилось и стало падать прямо на них.
Оба вскочили и бросились бежать из алтаря. Им показалось, что распятие двинулось вслед за ними. Они оборачивались и кричали, но темная фигура с крестом продолжала двигаться следом. Когда же они достигли запертой входной двери, которую впотьмах никак не могли открыть, чтобы выбраться наружу, вдруг прозвучали слова:
— А ну-ка отодвиньтесь, дайте мне пройти.
Остолбенев, они смотрели на крест, и, когда фигура снова заговорила, поп Йордан узнал голос Митрушки. Он приподнялся, приблизился к кресту и еле слышно спросил:
— Это ты, Митрушка?
— Я, отче. — Два черных, злых глаза смотрели из-за креста Христова. — Открой мне дверь, выпусти на улицу.