Но возвратимся к «Меморандуму»:
«Хотелось бы видеть исчезновение всяческих предрассудков, но чувствую, что для этого надобно выбрать место и время. Однако я — в противоположность некоторым — не считаю предрассудки полезными и целесообразными, ибо люди не заслуживают того, чтобы их исподволь вынуждали блуждать ложными путями и в потемках».
«Лишь в вопросах религии нет у меня определенного мнения. Я преисполнен безграничной терпимости».
Весьма недвусмысленно высказав свои взгляды — а я на основании вышеприведенных цитат могу усмотреть в этом не что иное, как вызов, — Сечени в последующих строках «Меморандума» заверяет Меттерниха в своей безусловной верности династии. Выглядит это как еще большая насмешка.
Разумеется, Меттерних в тот же день представляет «Меморандум» на официальное обсуждение Государственного совета. Таким образом документ попадает и к Францу I…
Сопроводительное письмо Меттерниха достаточно ярко характеризует образ мышления всего полицейского государства. Процитирую лишь последнюю фразу канцлера:
«Впрочем, я не стану раздувать дело против графа Сечени, так он, по крайней мере, служит нам термометром — показывает температуру окружающей его среды».
Словом, если бы до сих пор Сечени и не привлек к себе внимания, то в рождественский месяц 1825 года сей общественный «термометр» попадает под полицейский надзор. Однако труд Сечени, названный им «Кредит», в 1830 году снискал одобрение Меттерниха. В борьбе против никчемного, абсолютно бесполезного дворянства, лишь подрывающего финансовую и военную мощь государства, даже Сечени годится в союзники. Кстати сказать, этот труд Сечени в нескольких комитатах подвергся сожжению на костре.
Вот чем обернулся хитроумный замысел юной Мелани. «Бедняжка М… Elle commence à lire La nouvelle Héloïse»[61], — пишет в своем дневнике Сечени. Доведись нам быть на его месте, мы бы сформулировали смысл ситуации иначе: хитрая лиса провела глупую козу, которая вообразила, будто может управлять стариком, как марионеткой.
Конечно, Мелани так и не осознала своего промаха. Уже будучи замужней дамой, она неоднократно пытается настроить Меттерниха в пользу Сечени. Но ее вмешательство скорее вредило, нежели помогало.
Меттерних намеревался использовать Сечени в качестве термометра. Но когда в 1848 году революция показывает истинно высокий накал страстей, то и прибор портится, да и Меттерниху некогда смотреть на термометр: в зашторенной карете он бежит из Вены — в обществе Мелани и на средства Ротшильда.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .