. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нет, к немецкому народу мы зла не питаем.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Совершенно надуманная проблема, был ли Ференц Лист венгром или немцем. Поселись вы среди нас, тоже стали бы нашим, как и Лист. Ведь лучшее, что есть в нашей венгерской действительности, укоренилось в плодородной почве всего мира. А все остальное — лишь внешние детали. И то, что Адам Кларк носил обшитую шнуром венгерскую одежду, — даже Барабаш запечатлел его в таком виде, — и то, что Сечени надевал парадное облачение венгерского магната лишь в торжественных случаях и ему льстило, когда немецкие офицеры принимали его за англичанина…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вы правы, для меня этот остров — центр мироздания, хоть я и понимаю, что это не так. Мы со своим редким языком до сих пор ходим в «немых детях» у народов мира, которых мы сами понимали и понимаем. Именно поэтому мы иной раз держимся неуверенно и уважаем все чужое. И в то же время то, что мы перенимаем у других, мы вбираем, впитываем в себя и в таком синтезированном виде органически усваиваем как сугубо свое.
И течение жизни у нас свое, сугубо континентальное — здесь, в глубине континента, вдали от Мирового океана, у берегов которого встречаются вода и земля, позволяя воочию наблюдать ритмичное дыхание земли: приливы и отливы. Затерянные среди океана или в глубине материка люди не видят этого земного ритма, хотя планетные силы притяжения и отталкивания здесь ничуть не меньше, чем у берегов, где они доступны глазу…
Зато атмосферные токи, влажный океанский ветер и воздушные массы глубинных степных просторов, сирокко Сахары и леденящий борей от Полярного круга, — все они стягиваются сюда, под наше родное небо, то разражаясь грозовым вихрем, то обволакивая наши земли мягкой, влажной дымкой. Ах, понаблюдали бы вы, как север гонит нам в дар с Таймырского полуострова эти девственно чистые зелено-желто-розовые облака… А южный ветер в жарком страстном порыве охватывает их. И тогда отягощенные влагой тучи низвергаются на землю животворным дождем.
Вскоре от щедрого летнего убранства останется лишь жухлый коричнево-бурый ковер платановых листьев; листья эти, обрамленные резной каемкой, с неумолчным шуршанием и шелестом покатятся по осеннему ветру, пока не лягут обессиленные, ожидая белого зимнего покрова… Снег поскрипывает под ногами одиноко бредущего человека, который словно бы ищет чего-то здесь, на острове. А ветер исполинской метлой заметающий всякий след, не минует и четкой прошвы следов одинокого путника.